Александр Карнишин: Чернуха [Сборник рассказов; СИ]

— Да понятно, понятно. Оставьте красную — и идите уже. Идите. Как же мне все надоело!

— Вот! Вот с этого надо начинать! Как же все надоело! Красная пилюля, стакан воды — на столе. И обратите внимание: никакой боли.

Легкий сон, приятные воспоминания. Легкой смерти вам, Петр Евгеньевич!

— Да Евгений Петрович я!

— Ну, какая теперь разница, что вы, в самом деле… Все, все.

Ушел, ушел. Замок жирно щелкнул. В уже светлой комнате на столе остался стакан с водой. Красная, ярко блестящая в лучах пробивающегося сквозь шторы солнца, пилюля. И чего я не попросил у него синюю? Хотя, какая, в сущности, разница?

Николай Петрович проснулся, потому что уже совсем выспался. Хотя, можно было и подольше полежать. Пока лежишь, сохраняешь собственную энергию и тепло. Раньше, уже давно, он просыпался по будильнику даже в выходные дни. Поддерживал режим. Если день был нерабочим, делал зарядку, потом умывался и завтракал. Обязательно гулял — прогулки по свежему воздуху укрепляют иммунитет и закаляют организм. В рабочие дни была работа. Правда, работы той давно уже нет. Был момент такой в жизни, что готов был, за что угодно схватиться. Хоть дворником пойти работать, хоть носильщиком на вокзале. Хоть, например, пиццу разносить или всякие японские суши — он видел седых мужиков с фирменными сумками в метро. Мучился даже. Не высыпался, нервничал. Стоял в очереди на биржу труда. Ловил искательно взгляды работодателей. Было, все было…

— Было-было-было, да прошло, — фальшиво напел Николай Петрович и поморщился от этой своей явной фальшивости. Ведь ругался же, помнится, когда по телевизору показывали этих безголосых. Но раньше, вроде, хвалили его в компании за баритон, за чистый голос. Это он просто переспал. Это еще просто немного простужен, наверное. А вот простужаться теперь было никак нельзя. Ни в коем случае. В здоровом теле — здоровый дух! И значит, надо утепляться, надо изгонять всякие сквозняки. Тогда и голова не будет занята ничем посторонним и вредным. Однажды, давно уже (очень многое было теперь «давно уже»), Николай Петрович простудил спину. Поспал под открытой форточкой, что ли. А утром — на работу. Будильник все громче и громче играл веселую бодрую мелодию, а Николай Петрович даже не мог его отключить. Потому что так простудил спину, что ни повернуться, ни кашлянуть. Весь в поту от усилий и боли (это еще спасибо организму, что болевой порог высокий), неумытый, потому что нагибаться, раз уж встал и выпрямился, просто сил не было, криво-косо одетый… А попробуйте-ка натянуть брюки одной рукой, потому что другой держишься за стол, и еще не нагибаясь, потому что нагнуться невозможно — спина не дает.

Да, крепко тогда его скрутило. Недели две лечился. И потом очень берег спину. А теперь болеть и вовсе нельзя. В аптеку на углу не сбегаешь, пластырь какой-нибудь не купишь. И таблеток никто тебе не отсыплет из старых домашних запасов. Осталось главное лекарство от всего — сон. Вот и спит Николай Петрович, отсыпается за всю прошлую жизнь.

Все равно будильник не работает. Батарейка давно вышла из строя, лопнув по шву и выпустив каплю скользкой жидкости. А новую батарейку, конечно, поискать можно. Но сложно. И все равно она будет не такой уж новой. Просто неиспользованной. Но не новой. Покряхтывая для порядка и немного жалея себя, Николай Петрович поднялся с постели, аккуратно разгладил одеяло и лежащее сверху покрывало, зажег светильник. Свет он давал — самый чуть. Но совсем без света было очень неудобно. Можно было удариться, пораниться как-то. Просто упасть даже можно. А кто тебе потом поможет подняться? Кто перевяжет рану или намажет специальным гелем ушиб? В аптечке того геля осталось — как этого света от светильника. Совсем чуть. Поэтому болеть нельзя ни в коем случае. Нельзя болеть! Надо быть бодрым и здоровым. Потому что не только в здоровом теле — дух, но и здоровый и бодрый дух влияет на самочувствие и здоровье. Связь, то есть, и прямая и обратная. Об умывании даже мысли никакой не было. Во-первых, потому что просто зверски холодно. А во-вторых, воды теперь хватало только на то, чтобы попить, да поесть. Хорошо еще, что он успел запастись всякой сухой пищей. Такой, что только разбавить ее водой — вот тебе и еда. Дверь на кухню была закрыта. Все щели в ней были забиты ватой, вытащенной из старого одеяла. На кухне было холодно, как на улице.

Только без ветра. Если нет газа, если нет электричества — как готовить пищу или греться? Открытым огнем. Конечно, костер на полу Николай Петрович не разжигал. До этого еще не дошло. Но сделать из духовки маленькую печурку — на это ума и умения хватило. Дым сразу уходил на улицу через выбитые окна. Стекло тогда вынесло во всей квартире. Но в комнатах он забил плотно досками и фанерой от шкафов.