Александр Карнишин - Фантастическая политика и экономика [Сборник рассказов; СИ]

— Кстати, а почему? Почему сегодня, именно сегодня, вам нельзя опаздывать? — его пальцы привычно почти вслепую бегали по клавишам.

— Это к делу не относится…

— Вот видите, вы уже сами понимаете, что дело есть. Существует оно. Но вот что относится, а что нет — это надо еще разбираться. Так почему вам опаздывать именно сегодня и именно нельзя?

— Срок у меня испытательный сегодня заканчивается.

— А на вид вы вовсе не молоды. А срок — испытательный. Новая работа?

— Кризис… Нашел вот…

— О-о-о…, — он пощелкал мышкой, посмотрел на экран. — А это уже больше. Везет мне сегодня на такие дела. Он поднял трубку телефона и приказал привести пару понятых. Я сидел, ничего не понимая.

— Можно, я позвоню?

— Один звонок, договорились? Один звонок я сделал другу, сказав, что тут что-то странное и уже понятых вызвали. Друг сказал, что будет через полчаса. Я немного успокоился. И сам не заметил, как в полной растерянности оказался в камере. Без документов, без содержимого карманов, пересчитанного и описанного при понятых — двух седых старичках, сидевших перед тем на скамейке у крыльца. Им было интересно и весело. Они толкались локтями, вытягивали шеи, рассматривая все, что я выгреб из карманов… Время тянулось медленно. Часы тоже остались в кабинете дознавателя. Как и телефон, как и все-все-все, что было при мне. Я то садился, то вставал и начинал ходить по камере, пытаясь рассчитывать минуты и часы от количества пройденных шагов. … Через невообразимо долгое время лязгнул засов толстой, не пропускающей звуков, двери. На пороге стоял хмурый друг-адвокат.

— Пошли… Той же дорогой поднялись на второй этаж в кабинет капитана. Он ждал нас, стоя у окна и смотря на улицу, где начинал накрапывать серый осенний дождь.

— Привели? Вон, пусть почитает свое дело, а потом забирает свои вещи. Присев к столу, я пролистал свое «дело». Там уже было подшито несколько страниц убористого шрифта.

— Фантастика! — только и смог вымолвить, просмотрев быстро. Там говорилось, что меня должны были оштрафовать контролеры, но для этого пришлось бы проехать до конца, до последнего остановочного пункта. Таким образом, я опаздывал на работу и меня увольняли, как не прошедшего испытаний. В злобе я бил стекла в автобусе, и меня пытались задержать уже за хулиганство. Я убегал и оказывал всяческое сопротивление. В общем, выходило, что мое «дело» уже можно было передавать в суд.

— Но ничего же этого не было!

— Не было, конечно не было… Потому, кстати, и не было, что мы, милиция, сработали быстро! Мы ведь идем теперь не на шаг, а на пять шагов впереди преступников. И вот вы — как раз и есть наш объект. Вы — преступник по всем существующим расчетам. Вот проценты соответствия ваших возможных действий. Вот статьи, которые могли быть нарушены… Ну?

— Что?

— Как ребенок просто. В камеру и в суд или все же договоримся? Я удивленно переводил взгляд с него на своего друга. Это как же?

Он вот так, в открытую, при свидетелях, предлагал мне дать ему взятку, что ли?

— Э-э-э… Сколько?

— Десять тысяч. По совокупности, сами понимаете. Друг молча вытащил из бумажника две купюры, положил их на стол.

— Дело забираем?

— А нафиг оно мне теперь? — хохотнул капитан, бережно укладывая деньги в карман кителя. — Забирайте, забирайте. И не попадайтесь мне больше! Я же мог и на всю катушку дело раскрутить, знаете! Ничего не понимая, совершенно ошарашенный, я вывалился на крыльцо.

— Слушай, ты же адвокат! Мы же могли его за коррупцию! Это же статья верная!

— Отстаешь от жизни, — хмуро ответил друг. — С коррупцией они покончили в позапрошлом месяце. Так и объявил их министр по телевидению. Все уже, понял? Нет больше в стране никакой коррупции.

И жаловаться больше не на что. Зато они теперь идут на пять шагов впереди преступников… Черт! И нафиг я учился-то на адвоката? Пора, пожалуй, уходить в милицию…

— Откройте, полиция! И почти сразу, не дожидаясь ответа — а как тут отвечать, когда еще не проснулся и не понимаешь, кто, где и что? — мощный удар в дверь. Тут же второй. Дверь покосилась, посыпалась штукатурка, а в темную прихожую уже вбегали со страшным криком черные фигуры в непрозрачных шлемах. Когда лежишь на полу, больно придавленный коленом, упершимся, кажется, прямо в позвоночник, когда хрипишь от неожиданной боли в заломленных руках, то это только в кино начинаешь разговаривать и спрашивать — а какого, собственно, и зачем они так с законопослушными гражданами?