Александр Карнишин - Фантастическая политика и экономика [Сборник рассказов; СИ]

— У нас без суда ничего не бывает. Вот вам суд и определит меру наказания за совершенные преступления.

— Постойте! Какие преступления? Я ничего не совершал!

— И это запишем. То есть, не только не помогаете следствию, а еще и нагло пытаетесь его обмануть. Суд и это учтет.

— Да что учтет?

— Подумайте сами: мало того, что вы вор — царапины это подтвердят. Так вы еще и лжец. Потому что, я уверен, мы найдем, обязательно обнаружим, что на самом деле закон был нарушен. И не раз. А что записано в протоколе с ваших слов? вот тут — «ничего не совершал». А вот тут — отказ от помощи следствию. У нас все записывается, и суд учтет тоже все.

— Да какой же вор? О чем вы? У нас презумпция невиновности!

— О! И эти слова знает. А зачем знание этих слов честному гражданину? Такие слова только юристам нужны, адвокатам. И презумпция у нас есть, а как же. Но — для невиновных. А я же говорил, у нас есть свидетель, который на любом суде подтвердит свои слова: все воруют. А вор — что? Вор должен сидеть в тюрьме. Ну, все.

На каждой странице расписывайтесь и можете идти в камеру, ждать суд.

— А вы! — закричал я. — Вот вы, вы же адвокат! Вы все слышали!

Ну, скажите же хоть что-то!

— Кхм… А что, собственно, вы хотите от меня услышать? Раз есть улики, раз есть свидетель… Я, конечно, выступлю в суде, но я тоже гражданин этой страны. И я вам скажу: вор должен сидеть в тюрьме. Так что, до свидания. Встретимся через два дня.

Вы, конечно, помните, как все начиналось всего каких-то пять лет назад? Как мы боролись за свои права, прорывались сквозь все запреты и препоны, и, в конце концов, победили? Первым стал слесарь столичного завода АЗЛК Петр Мошкин. Тогда некоторые еще смеялись над ним и над всем шумом вокруг него.

Действительно, со стороны могло показаться, что все это было просто для смеха. Петр Мошкин выпил для храбрости. А выпить для храбрости — это наша национальная традиция. Даже не национальная, а самая настоящая государственная, можно сказать. Потому что выпивают у нас практически все. А уж для храбрости… И вот Петр Мошкин, получается, выпил. А потом вошел в автобус через переднюю дверь, как положено, прошел в конец салона и закурил. Сегодня это уже не кажется подвигом. Но тогда, когда вид курящего человека вызывал гримасу омерзения, когда курящих «сбивали» в настоящие концентрационные лагеря, сажали в прозрачные будки, выделяли отдельные самые неудобные места в ресторанах и кафе… Да, было время, когда курящим было даже просто запрещено появляться в некоторых местах. И приходилось делать вид, что ты не куришь. То есть, с самого детства людей приучали притворяться и лгать. Лгать и бояться. Но слесарь Петр Мошкин вошел в автобус и закурил. Потому что — а в чем, собственно, дело? Почему ему нельзя? Вот водителю — можно. Можно стоять за автобусной остановкой и смолить там потихоньку. Можно в специальных курительных комнатах. Дома тоже можно! Почему нельзя в автобусе? Вот этим, некурящим, выходит, можно сосать конфеты и жевать жвачку, а ему, курящему слесарю, рабочему человеку, нельзя? И слесарь Петр Мошкин именно это, только немного другими словами, сказал всем в автобусе. Его избили и выкинули из салона. Он стоял на обочине, курил, смотрел в небо и качал головой с укоризной. Он как бы предупреждал, как бы сигнализировал… За ним такой шаг сделал программист Василий Ложкин. Вася точно так же выпил для храбрости, вошел в автобус, сел и закурил. Но с ним пассажирам пришлось повозиться. Он был большой, тяжелый. А еще он вцепился в поручни и не давал выкинуть себя из транспорта. Пришлось вызывать милицию. Но пока милиция доехала, он успел докурить свою сигарету, а потом выйти из автобуса с высоко поднятой головой. Вася пьяно грозил пальцем вслед уходящему автобусу и говорил грозно:

— Ужо вам! Такие случаи сначала даже не попадали в газетную хронику. Потому что были просто случаями. Но когда раз за разом: в автобусе, в вагоне метро, в лифте, под прицелом системы пожаротушения, в гостинице, в офисном центре, в самолете… Когда идея овладевает массами, она становится силой. Массы пошли на принцип. Если нельзя курить, значит, нарушаются права масс. За свои права надо бороться. И борьба продолжалась. Десятки и сотни, а потом тысячи и миллионы… Массовая пропаганда утверждала о немалых деньгах табачных корпораций, на которые, мол, совершались все подобные акции. Но вспомним: Вася Ложкин был простым программистом, а Петр Мошкин — слесарем. Даже не высшего разряда. Они, что, тоже работали на эти корпораций? Тоже за деньги? Нет! Это был самый настоящий народный порыв к свободе. Наступил переломный момент. На задних сидениях автобуса курили пять человек. Сразу — пятеро. Был вызван патруль. Когда приехавшие представители власти стали требовать прекратить курение, а то, понимаешь, сейчас, значит…