Ната Чернышева: Это был просто сон...

Тишина не шелохнулась.

"Контузия", — на автомате сообразила Ирина. — "Я оглохла. Дела-а"

Она кое-как влезла на чудом уцелевшую лавочку. Лилома лежала неподвижно. Наверное, погибла…

"Нет, это какой-то кошмар, бред. Сейчас я проснусь. Прямо сейчас…"

Отчаянные щипки не принесли должного результата.

Сон не заканчивался.

Голова раскалывалась от боли, по шее ползли теплые капли крови. Хотелось лечь и умереть, не сходя с места. Внезапно Ирина увидела еще одну фигурку, копошившуюся в кустах. Малыш! Ребенок! Двух или трех лет на вид. Он вопил, беззвучно раскрывая рот, голова была вся в крови. Время дрогнуло и понеслось с обычной скоростью.

Откуда только силы взялись! Ирина добралась до малыша, и стала осматривать раны на голове. К счастью, ничего серьезнее кровавых, но неглубоких царапин не было. Ребенок вопил и вырывался.

— Сейчас, маленький, я тебе помогу, сейчас, лапуша, потерпи, — говорила Ирина, не слыша собственного голоса.

Малыш, скорее всего, ее тоже не слышал, но Ирина о том не думала.

Надо было выбираться отсюда. Надо было срочно вызвать врачей! Надо было хоть что-то делать. Так. Взять на руки и вынести из парка. А там кто-нибудь да поможет.

Малыш оказался неожиданно тяжелым для своего возраста. Ирина шла с трудом, стараясь не терять дорожку под ногами. Она безумно обрадовалась, увидев перед собой живых людей. Слава Богу, им помогут…

Но помощь предлагать никто не собирался. Ирина не успела сообразить, в чем, собственно, дело, настолько быстро закрутились события. Малыша вырвали из рук, а в следующий миг, не дав даже рта раскрыть, влепили по шее. Мир утонул в огне невыносимой боли.

Очнулась она от спорящих голосов. Хвала Всевышнему, слух вернулся! Боли не было. И, судя по ощущениям, она находилась не в парке, а на кровати в больничной палате…

— Что я должна была подумать? — раздраженно выговаривал женский голос. — Врываются средь бела дня какие-то незаконнорожденные, устраивают пальбу из плазмоганов, хватают детей! Четверо воспитанников погибло, больше двух десятков ранено, двое пропало бесследно! И тут она навстречу, вся в крови, и с нашим малышом на руках! Что я должна была думать в такой ситуации?

— Уважаемая госпожа Ди-Тонкэ, вы же сами понимаете, что это — не оправдание вашим поступкам, — ровный механический голос. Клаемь?!

— Обвинять мою подопечную в том, что она участвовала в нападении! Глупость невиданная. Я изучала психопрофили госпожи Исмуратовой. Она не знает даже, с какой стороны браться за оружие! Не говоря уже о физическом состоянии!

Ирина, не удержавшись, открыла глаза. Да, в палате и впрямь была Клаемь. Вторая женщина, высокая, с кошачьими ушками, выглядела крайне скверно. Половину лица занимал чудовищный кровоподтек, глаз заплыл, а ухо вообще было разорвано так, что обе половинки свисали до шеи.

— А! — сказала она, бесцеремонно разглядывая Ирину. — Очнулась!

— Что с вами? — испуганно спросила Ирина.

— Пустяк, — отмахнулась она.

— Пустяк?!

— Вот это, — госпожа Ди-Тонкэ бережно прикоснулась кончиками пальцев к изуродованному лицу, — пустяк. Через десять дней не останется и следа. А вот смерть — это уже не пустяк. Ее так просто не сотрешь, к сожалению.

— В чем вы меня обвиняете? — обозлилась Ирина.

Эта дама нравилась ей все меньше и меньше. Удивительное дело, к ней даже сочувствия никакого не возникало. Только бешеная неприязнь.

— Что вы в парке делали, уважаемая?

— Это что, допрос? — осведомилась Ирина.

— Думайте, что хотите!

— Ирина, — проговорила Клаемь. — Расскажите нам, пожалуйста, что вы делали в парке? Как вы вообще там оказались?

— Я… Ну, меня вызвала Бэлен лиданум, на обследование, — начала рассказывать Ирина. — Она сказала, что состояние у меня стабильное, и что меня переводят на амбулаторное лечение. И я пошла в парк.

— Зачем? — спросила Клаемь.

— Мне больше некуда было идти, — объяснила Ирина. — Ведь меня же из прежней палаты выписали, разве нет?

— Вам надо было дождаться меня, — сказала Клаемь. — Вы что, собирались вообще уйти из госпиталя?

Ди-Тонкэ отошла к окну и демонстративно начала разглядывать заоконный пейзаж. Даже спина ее источала неприязнь и раздражение.

— Ну… меня же выписали…

— И вы собирались вот так запросто уйти непонятно куда? — голос Клаемь остался равнодушным, но на лице отразилось сильнейшее удивление.

— Я не знала, что мне дальше делать, — смутилась Ирина. — У меня здесь никого нет.