Ната Чернышева - Это был просто сон...

— Так, вставайте-ка и пойдем.

— Это куда еще и зачем? — ощетинилась Ирина.

— В кабинет ментосканера.

— Я не вру!

— Никто не говорит, что вы врете, — устало сказала Бэлен лиданум. — Но вы напросились сами. Надо уточнить достоверность ваших воспоминаний…

Ментальное сканирование — удовольствие гораздо ниже среднего. Ирине прошлого-то раза хватило через край. В этот раз целую вечность выворачивало наизнанку, а голова превратилась в сплошную жидкую боль. Бэлен лиданум заставила выпить какую-то гадость, Ирину снова стошнило самым жестоким образом. Уточнение оказалось во сто крат хуже простого сканирования.

— Ее просто подставили, — тупо твердила она в который раз, не замечая, что уже в двадцатый раз повторяется. — Та же самая банда, которая приволокла сюда меня. Наверняка, она что-то узнала! Помешала этим тварям. Она была со мной, со мной она была! Не нападала она на этот чертов Центр! За что?! Почему ее убили? А ребенок им чем помешал?! Ваш замечательный а-дмори леангрош просто проделал за мерзавцев их работу. Почему ему в голову не пришло, что воспоминания Лиломы могут быть ложными? А может, он сам… сволочь такая… да все вы тут идиоты проклятые!

— Да что вы несете! — не выдержала Бэлен лиданум, испуганно оглядываясь. — Как вы можете городить такое на нашего а-дмори леангроша?!

— Могу! — завопила Ирина. — Могу! А он может убивать невиновных? Ему можно детей вешать?! За что, спрашивается? Почему? Да потому, что он сам наверняка заодно с этой бандой…

— Предположить такое может только полный идиот, — донесся от дверей ледяной голос Арэля Дорхайона.

— А казнить невиновного человека кто может?! — окрысилась Ирина, испытывая прилив жгучей ненависти. — Чем вам ребенок Лиломы помешал, чем?!

— А-дмори леангрош, она неадекватна! — с тревогой предупредила Бэлен лиданум.

— Вижу, — сухо отозвался Дорхайон.

Ирина истерически рассмеялась. Боже мой, кто б знал, как ей плохо сейчас было! До тошноты. До потери пульса. Хотелось упасть и умереть прямо на месте.

— Итак, вы утверждаете, что администратор Рах-Сомкэ во время атаки на Детский Центр находилась с вами? — спросил Дорхайон.

— Да! — ненавидяще выкрикнула Ирина. — Да! Ну почему меня не спросили? Почему?! Ведь меня же совсем ни о чем не спросили!

— А что показывают данные ментального сканирования? — спросил он у Бэлен лиданум.

— Воспоминания подлинные, — растерянно отвечала она. — Я отправила записи на экспертизу. Но, насколько могу судить, воспоминания подлинные. При такой глубине погружения невозможно что-либо скрыть! Следы насильственного вмешательства проявились бы безоговорочно!

— Да я вам с самого начала об этом твержу!

— Ну-ка, успокойтесь немедленно, — властно приказал ей Дорхайон. — Бэлен лиданум, а кто проводил первичное сканирование?

— Дежурный медтехник. Имя не вспомню, но регистрационная запись имеется. Легко выяснить…

— Вот и займитесь, пожалуйста.

Ирину обожгло вдруг вспышкой безрассудной яростной ненависти.

— Убийца проклятый! — страшным голосом заорала она, теряя себя окончательно. — Ненавижу!!!

Ее распирало безумное желание вцепиться в самодовольную рожу Дорхайона, разодрать до крови, выцарапать глаза, причинить сильную боль, чтоб он понял наконец хоть что-то! Но а-дмори леангрош успел перехватить ее руки, а хватка у него оказалась железная. Ирина орала, визжала, лягалась, вырывалась — все без толку. Потом она с изумлением обнаружила, что летит к стене. Удар вышиб на мгновение дух, а когда сознание чуть прояснилось, Ирина услышала голос Бэлен лиданум, прописывающий лечение:

— Гипнолигатор, покой, десятидневный курс психорелаксивной терапии.

Ирина уткнулась носом в холодный пластик стены и отчаянно зарыдала, захлебываясь слезами. Ей было уже все равно, что с ней сделают.

Днем город удивлял, подавлял, восхищал своей красотой. Ночью же он блистал неземным великолепием. И смотреть на него хотелось бесконечно. Бесконечно любоваться. До слез, до дрожи в коленях, до внезапного сердечного спазма.

"Почему, ну почему мне не пятнадцать?.. "

В пятнадцать лет приключения в чужом мире вызывало бы один лишь восторг. Сейчас к восторгу примешивалась острая безысходная тоска. "Я чужая здесь. И останусь чужой. Навсегда…"

Десять дней психорелаксивной терапии оказались сущим кошмаром. Вязкие, тягучие синие сны, муторный туман на душе… Они помогли, как это ни странно. Эмоциональное потрясение померкло и ушло в прошлое безвозвратно. Память потеряла остроту бессильной боли. Но по второму разу переживать такое лечение — избави Бог.