Михаил Васильев - Искатели

— Платон Сократович недоволен будет спектаклем этим, — отозвалась Диана. — Он хочет побыстрее отсюда слинять и вообще побыстрее на Землю вернуться. В университет, к своим глиняным черепкам. Отдых здесь, да теперь еще театр, ему в лом. Но ничего, вы не заморачивайтесь, Эпильдифор Ардалионович, он мешать не будет, я с ним поговорю.

Эпильдифор, будто не в состоянии стоять на месте, куда-то двинулся и Диана за ним. Они зачем-то спускались к берегу.

— И сцены нам не надо, и виртуального моря, — твердил Эпильдифор, — у нас настоящее есть. Только ветер надо устроить. И корабль будет настоящий, чтоб отходил отсюда под парусами.

— Вот Ахилл с Конгом обрадуются, — заметила Диана. — Этим за радость паруса поднимать и по мачтам лазить.

— На острове можно зАмок поставить, — показал туда рукой Эпильдифор. — А еще лучше бы пиратский город. Порт-Ройал какой-нибудь. Жаль, что не поместится. Таков вот мой режиссерский замысел. Наша верфь справится, легко.

Местное солнце давно появилось, зажглось. Рабочие верфи заполнили эту маленькую вселенную звуками и запахами из своих кухонь. Диана и Эпильдифор сидели теперь на заржавевшей уже нижней балке парашютной вышки.

— Я буду новое действующее лицо. Новый герой, — рассказывал Эпильдифор. — Благородный идальго, дуэлянт и этот, как его… Бретер. Авантюрист и искатель приключений, спаситель прекрасной дочери вице-короля. Тебя, значит. — Зажмурив глаза, он поднял лицо к светильнику СГСД-125. — Итак, спаситель вице-принцессы. Рыцарь чести, суровый воин, прошедший множество битв, гроза пиратов. Который потом оказывается кастильским принцем. Прекрасным, конечно. В дальнейшем много поединков, сражений, подвигов… Августа там будет твоей матерью, благородной донной Анной. Но она тоже станет драться. И абордажной саблей, и так. Кстати, как бы не зашибла кого. Она может.

— Лучше я действующим лицом, — неожиданно вмешалась Диана. — Я сыграю грозу пиратов. А принцессой не буду, не хочу…

Некоторое время они еще препирались по этому поводу, но ни к чему не пришли.

— А зрителей у нас вообще не будет, — наконец, отвлекся Эпильдифор. — Все ремонтники будут играть, всей верфью. И ваши тоже. Томсон с Джеррисоном — самые пираты. Томсон будет в пьесе вообще предводителем этих пиратов, капитаном Синяя Борода, его в финале еще на рее вешать будут. Конга я определю грозным и страшным индейским богом, чудовищем, а вот Кукулькана куда?

— А он пусть играет статую, — предложила Диана. Она сидела, болтая в воде ногой, загоревшей еще под американским солнцем. — Статую своего предка, как раз. Выкрасим его золотой краской, я с ним тоже договорюсь.

На улице появился Карл, он ехал в их сторону на своем велосипеде. Издали, маленький, худой и сутулый, в большом и плоском берете, он был похож на кривой гвоздь.

Ближе оказалось, что Карл везет на своем велосипеде ивовую корзину с местными овощами и фруктами. Сверху в корзине лежали репа, лук, ананасы и еще что-то. Его неожиданный для здешних мест головной убор сегодня, в выходной день, был бархатным, малиновым, с попугаичьим пером. Вблизи, Карл стал похож в нем на интеллигентного гнома, а, может быть, отдаленно, на какого-то персонажа из "Отелло".

Сейчас от него пахло как из винного погреба или вытрезвителя.

— Я не для того, чтоб их есть, — почему-то стал оправдываться Карл, показывая на свою корзинку. — У меня там желуди даже. Я их для модели, для фруктово-цветочного орнамента. Доску мраморную для камина собираюсь резать с таким орнаментом…

Я еще платье для Дианы стал изобретать, — заговорил он. — Шестнадцатый век. Золотое и серебряное шитье. Жабо, темное сукно…

— А я все думала, кому платье заказать, — остановила его Диана. — Августа тоже хорошо шьет. Помните мой сарафан вчерашний. Это она сшила, точнее, перешила. У нее он много лет лежал, говорит, что некуда было его надеть.

— Бусы, ожерелья, — опять заговорил деятельный гном. — Сетка на голову. Это женское платье шестнадцатого века тяжелой технической задачей оказалось. Даже мне, Карлу, изо всех сил придется напрячься. Difficilia quae pulchre. Прекрасное трудно. Жемчуг совершенно необходим, хотя бы искусственный. Нет, нет, — не дал он задать вопрос любопытной Диане. — ЖемчугА в горной породе не встречаются. Они в раковинах созревают, но в нашем море таких нет. Какой у нас жемчуг! Икра лягушачья только. Omnia praeclara tam difficilia, quam rara sunt. Как говорится, все прекрасное столь же трудно, как и редкостно. Может красный камень какой-нибудь еще пойдет, вопреки моде. Жаль, граната у меня нет. Сердолик какой-нибудь, яшма, гиалит красный… — озабоченно и все неразборчивей бормотал он.