Виктор Вучетич - Искатель. 1976. Выпуск №6

Вот уже много лет происшедшее не будоражило его память. Теперь же оно ощутилось Семеном мгновенно, и все целиком, и в мельчайших подробностях, точно взрыв воображения. Пережитое охватило его душу столь сильно, так ослепляюще ярко, что потрясло его не меньше, чем в те минуты истинной смертельной опасности.

Семен зажмурился, когда падал за борт в струе, но, оглохнув под толщей воды, вытаращил глаза и уже не мог закрыть их — жуть охватила его. Чувство предела своей жизни было так неизбывно, что Семен едва непроизвольно не открыл рот и не заорал от ужаса. А про себя-то Семен вопил; стенала и томилась в безысходности его душа.

Даже боль молчала в избитом теле — ведь волна волокла и шибала его о палубу, о какие-то предметы на баке. Он помнил, что пытался схватиться за что-то, но не мог удержаться, а клубящаяся масса потока швыряла и колотила его обо что ни попадя, и искры сыпались из глаз, и радужные круги полыхали перед взором.

Затем — невесомость, состояние взвешенности в туго сжимавшем пространстве; тошнота, подкатившая к гортани; потеря ориентировки — где верх, где низ?

И он увидел зеленую толщу воды, пронизанную лучистым мерцающим светом, серебряные пузырьки воздуха, застывшие перед его лицом. Так продолжалось долго, так долго, что мышцы меж ребер начали судорожно сокращаться, требуя воздуха. А волна круг него точно замерла, вздыбившись, и он висел в ее толще, будто распятый.

Потом вода стала жать на плечи, вдавливая его вглубь. Цвет волны стал меркнуть, отливать синевой, а следом и сталью. И вдруг он вынырнул из серой тьмы ногами вверх под слепящие боковые лучи солнца.

Над ним распахнулось чистое и яркое, хрустальной синевы небо, огромный, в несколько миль, круг его, огражденный срубом из туч и ливня, свинцовой плотности и цвета.

Ветер низвергался с небес.

Поток его был плотен, как водяной столб. Семен едва не захлебнулся им — спасла новая волна. А потом, вынырнув, он пил воздух сквозь стиснутые зубы. Он опять увидел круг ясного неба, огражденный тучами и ливнем. Колодец, на дне которого он находился, оказался таким глубоким, что оранжевый зрак ярого полуденного солнца замер на краю «глаза тайфуна».

Громады волн здесь не катились. Они вздымались и проседали сами на себя. Воды дыбились в тиши, образуя вулканический конус, из которого извергалась пена. Клочья ее, будто живые, метались меж вершин.

Ему, наверное, только казалось, что стояла тишина.

Семена вдруг опять потянуло волной в сторону, вбок, едва не перевернуло вверх ногами. Но, успев схватить глоток воздушной струи, он поднырнул вроде, постарался уйти чуть глубже. Его снова сковала жуть. Только теперь он не орал про себя, а пытался уговорить свое ноющее сердце, старался сообразить, как поступать:

«Держись… Держись и подныривай, чувствуй волну, движение воды… Первый раз под водой страшно… С первого раза страх костенит… А потом держись, понимай воду… Ты же пробка — вынырнешь… Дыхание держи…»

Он действовал расчетливо, и снова и снова его выносило на поверхность.

И он увидел корабль — игрушку у подножия пирамидальной волны. Грива ее тряслась высоко-высоко над клотиком, над его огоньком. А у нока рея трепетал на паутинке фала флаг «червь» — синий лоскуток с желтым ромбом посредине: «Человек за бортом».

«Заметили! Заметили, что смыло!» — Дыхание перехватило от несбыточной, призрачной надежды.

Крейсер шел кабельтовых в трех от Семена. Шаровый цвет корпуса становился все менее заметен в тени от водяного горба. А сама пирамида горбилась все выше, пеной взорвалась над кораблем.

Дико, неправдоподобно это выглядело.

Семену стало видно, как тело водяной громады начало задирать нос крейсера. Потом пред ним предстала вся палуба, и крохотные фигурки на ней, фигурки в серых рабочих робах, которые вроде замерли и не двигались, завороженные страхом.

Так, по крайней мере, Семену почудилось.

Но флаг «червь» трепетал ведь у нока рея!

Шухов, рулевой Шухов, понимал: корабль находится в таком же бедственном положении, как и он сам. Достаточно неверного, слишком рискованного маневра, и тогда крен крейсера сложится с дифферентом от качки, тогда судно потеряет остойчивость, перевернется. Ему на миг даже представилось это, он словно воочию узрел, как среди темной воды ярко засветится красное, покрытое суриком днище.

Однако и про себя он не смог крикнуть «Нет!» и пролепетал: «Что ж… вы… делаете?…» — когда увидел: корабль начал поворот, находясь на скате волны.