Александр Тесленко - Дети Николиана

Тогда он попросту солгал, идя к первому своему преступлению. Солгал о препарате из дюлийской секвойи.

Для отвода глаз часто вылетал на своей авиетке в глубины дюлийских джунглей, возвращался с контейнером разной зелени, преимущественно с хвоей секвойи…Транспортный корабль «Медина» произвел наконец посадку в космопорте города Онто. На нем прибыли грузы, заказанные четыре года назад. Несмотря на то, что специалисты признали — на Дюлии теперь людям ничто больше не угрожает, блуждающее поле вышло из этого квадрата пространства, экипаж «Медины» не снимал универсальных защитных костюмов, выходя из корабля. От предложения главного диспетчера пообедать отказались («У нас на «Медине» все есть. Спасибо. Мы торопимся в обратный рейс на Землю…»).

Уладили все формальности. Началась разгрузка. Экипаж поспешил вернуться на борт корабля.

Николиана впустили на борт корабля с явным нежеланием.

— Я хотел бы повидать командира.

— Кто вы? — сдержанно спросил биокибер.

— Я Николиан Джерри, научный руководитель дюлийского комбината «Виктория».

— По какому делу?

— Мне хотелось бы поговорить с командиром как землянин с землянином.

Долго не было никакого ответа. Наконец медленно открылся люк деклимационной камеры.

Командира звали Антоном Пульсаром.

Они сели к столу в голубом холле «Медины». Пульсар не снимал защитного костюма. Разговаривал через фонотранслятор на груди.

— Вы действительно боитесь нашей Дюлии? — спросил Николиан.

— Неужели вы думаете, что я разыгрываю осторожного космоисследователя? Да, я боюсь. Мне, друг, только тридцать восемь. И я еще хочу увидеть своего сына или дочку…

— Но вам же известно, что на Дюлии все уже нормально…

— Я очень рад, что у вас… все в порядке…

— Значит, не верите…

— Верю… Но боюсь… И не понимаю вас…

— Меня?

— И вас тоже. Не понимаю тех, кто живет на Дюлии и думает, что искусственная репродукция что-то решит… Вам нужна была эта планета, эта дикая, красивая планета, чтобы чувствовать себя здесь первыми людьми на ней… Но людьми… Очень грустно, тяжело все случившееся… Трагедию вашу земляне считают и своей трагедией. Но… Кому нужна ваша «Виктория»? Нет никакой надобности осваивать планету такой ценой. Да, все очень грустно и…

— Вы просто не понимаете нас… А я понимаю каждого из шестисот тысяч… И они понимают меня. Кстати, мой отец — Вилли Джерри всю жизнь был астроисследователем… У меня нет матери… Отец заказал вырастить меня из клеток своего тела. Он хотел иметь последователя, наследника… И я не вижу никакой разницы… Для моего отца это не было трагедией…

— Простите, если обидел вас своим непониманием… Но, собственно говоря, по какому делу вы пришли ко мне?

Николиан внутренне весь напрягся. «Иного выхода нет. Если не он, так кто-нибудь другой, кого тоже будет жаль. Отец говорил: «В жизни всегда о ком-либо приходится жалеть».

— Дела, как такового, у меня нет… — тянул время гость.

Командир нетерпеливо откинулся в кресле. Николиан с громкими возгласами: «Что с вами, командир? Вам плохо?» — метнулся к нему и тут же сжал патрубок газообменника, ловко нащупав его под эластичным материалом серого комбинезона на шее и продолжая с наигранной тревогой кричать:

— Что с вами? Вам плохо?!

Николиан Джерри повалил его на пол, имитируя падение капитана, беспрерывно повторяя: «Что с вами, командир? Что с вами, командир?» Пульсар попытался оттолкнуть Николиана, хотел спросить гневно:

«В чем дело, в конце концов?!» Но Джерри дико закричал, заглушая голос капитана:

— Быстрей сюда! Командиру плохо!

Наконец он нащупал левой рукой под клапаном аксилярной впадины (он хорошо знал эти комбинезоны) тонкий, мягкий проводник, идущий к фонотранслятору.

Ему удалось подцепить его пальцем, словно крючком, через эластичную ткань защитного костюма, рвануть изо всех сил и почувствовать, что проводник оборвался.

Теперь не стало слышно хриплого дыхания Пульсара.

— Пальцами правой руки он продолжал сжимать патрубок газообменника, одновременно имитируя, что левой делает массаж сердца. Пульсар пытался обороняться, но время было упущено. Он задыхался. Глаза вылезали из орбит. Когда на крик Николиана прибежали другие члены экипажа, ворвались без комбинезонов, в легких спортивных костюмах, наспех разгерметизировав голубой холл, они не услышали уже от своего командира ни слова. Тело Пульсара конвульсивно вздрагивало.

— Похоже на внезапную остановку сердца, — объяснял Николиан, поднимаясь. — Но все должно быть хорошо… Мне удалось запустить сердце… Наружный массаж… Немедленно вызовите машину из нашего медицинского центра.