- ...Пи... пи... пи...
Звуки улетали, ударялись и, отскакивая, возвращались обратно, градом стучали в перепонки.
Стучались все звуки, что, ударяясь, отскакивали от веток и листьев, от столбов и насекомых. И Сигурд отметил, что крыльям древесные ветки казались гуще и косматее, чем были на самом деле.
Он видел - крыльями - рои ночных мошек и ощущал перемещения их.
Видел - крыльями - прерывистые трассы хрущей и лохматые клубки ночных бабочек. (И хватал их, и пожирал на лету.)
- Пи-пи... пи-пи... пи-пи-пи... - кричал он, шмыгнув мимо плясавших мошек. Он несся к луне.
Она казалась ему светящимся отверстием, его несло в ее горячий рот. Он видел луну собой, ощущал ее всем хрупким сооружением тела. Она звала к себе, но зов ее был двойным: нетопырь ощущал спиной подъем серой лунной радуги. Он летел выше, выше...
Луна звала его, манила, осыпая звездчатым дождем световых корпускул. Сухим листиком нетопырь заметался в холодных высотных течениях, среди темных и незнаемых еще ночных птиц. И снова кинулся вниз, в отсветы фонарей, в красные лунные тени.
Таня отпросилась домой и стала помогать в кухне. Но все у нее валилось из рук. Бабушка прогнала ее, Таня ушла в сад. Перед дождем (а начиналось погодное безобразие - шли ежедневные дожди) все население их сада шумно ворочалось в травах и листьях.
Летали рыжие комары, гудели синие мухи, перелетывали травяные моли. Жуки ползали по дюралевым косякам окон.
При таком насекомьем изобилии в сад налетели ласточки-касатки с черными хвостовыми вилочками. Они, проделывая воздушную акробатику, вылавливали мошек.
Особенно красиво работала одна. Она вскрикивала, налетала близко, показывая Тане то белый жилетик, то красное пятнышко. Она безотчетно нравилась Тане. Думалось: было бы счастьем летать вот так.
Устав, ласточка присела на косяк и глядела на Таню. Малюсенькая, но так хитро, так ловко устроенный летательный аппарат. И клюв маленький, и краснотца на щеках - следы небесных зорь.
- У, малюня, - сказала ей Таня и протянула вперед губы. - Моя славненькая, маленькая!
И вдруг догадалась: он!..
И стала наливаться жаром. Под ладонями раскалялся оконный косяк.
- Сейчас же уходите, Сигурд! - велела она.
Ласточка смотрела. Глаза ее - черные пятнышки - слишком пристальны для дикой птицы.
- Уходите! Чтобы я вас больше не видела. Безобразие быть таким прилипчивым.
Ласточка взлетела, загнула в воздухе сложную кривую и скрылась из глаз. Совсем.
- Сигурд! - крикнула Таня вслед. - Вернись! Ой, что я наделала... - Она схватилась за щеки.
"Обиделся, обиделся. Пришел, а я его выгнала. Летал, устал, а взяли и выгнали, взяли и выгнали. Так ему и надо. Пусть летит, пусть другую найдет. Только помнит, что та не полюбит его таким..." Опять налетели ласточки, но другие, городского типа. Кричали стрижи; вечер шел своим чередом, пустой и ненужный.
И чтобы наказать улетевшего Сигурда, Таня поговорила по телефону с подругами (советы о прическах). Приготовила салат к ужину. Особенный салат - из яблок, капусты, лука и белой смородины. Папа долго рассматривал его, нацепив очки, и взял одну только ложку. Мама глядела на Таню с любопытством. Погрозила пальцем.
- В тебе я сегодня чувствую что-то грозовое. Знаешь, снежные тучи, а в них спрятанные молнии, - сказала мама. - В теперешнем настроении бойся себя.
- Марина, не говори глупости, - сказала бабушка. - У девочки возрастное, а ты говоришь бог знает что! Оставь ее в покое, пей чай.
Мама обиделась и ядовито спросила:
- Могу ли я заняться воспитанием собственной дочери?
- Тебя саму еще нужно воспитывать. Как ты подала сегодня гренки? Они были зажарены только с одной стороны. Твое счастье - в тихом характере Бориса.
- Ах, опять эти пошлости!.. Выбери другой пример.
- Тысячу! Ты пренебрегаешь маринованными медузами, а они полезны моей щитовидке...
Поужинав, Таня ушла к себе. Свернулась в кресле, накрылась пледом. Почувствовала себя такой усталой, одинокой, некрасивой. Все, все врут о ее красоте.
Ей захотелось умереть и лежать во всем белом. Будто невеста (в волосах бант, оборочки кружевные). Сигурд прилетит к ней - ласточкой - и сядет на край гроба.
Вообразив себя, гроб и Сигурда, Таня заплакала.
Она плакала долго, обильно, она захлебывалась слезами. Они были особенные, таких она еще не знала. И вообще раньше она ничего не понимала, жила дура дурой. А вот теперь знает, а что проку - все кончилось.
- Про-гна-ла... - шептала она. - Про-гна-ла...
Устав от слез, Таня заснула. И сном ее горе кончилось.
Читать дальше