Аскольд Якубовский: Прозрачник

От рубашки падал свет на его лицо. Оно было ничего себе, хотя простоватое, недалекое какое-то. Безопасное.

- Я понимаю, - сразу догадался сжавшийся, человек. - Мое лицо вам не нравится? Да?.. Если хотите, я сделаю его другим. Понимаете, я хотел представиться вам натуральным, чтобы без обмана.

- Я буду вам очень обязана, если вы освободите скамейку.

- Пожалуйста.

Молодой человек был покладист. Он взлетел в воздух. Его башмаки находились теперь на уровне Таниной головы.

- Мое лицо отчего-то вообще не нравится женщинам, - сообщил он сверху. - Я его сейчас улучшу. Хотите, будет испанское, с бачками? Или лицо экваториального негра, человека с жадным аппетитом к жизни? (Он подождал ответа.) Лицо Байрона? Наполеона?..

Таня села на скамью и коснулась затылком ветки.

- Понимаю, вы мой сон, - сказала Таня. - Я устала на спектакле, пришла отдохнуть и заснула на воздухе. Или я еще в театре?

- Глупости. Вокруг вас кусты, в них моционят кошки. Видите их глаза? Вон там... Еще... еще... А по дорожкам бродят любители свежего воздуха.

Таня слушала молодого человека и повертывалась в разные стороны. Было все, о чем говорил ей этот человек, было и многое другое, творившее рельефную летнюю ночь.

Коты жестоко дрались в близких кустах, трещали ими. Но кончили драку, красиво запели в четыре подобранных голоса, переплетая их. С пением они кинулись вон отсюда. Их голоса быстро убегали.

В небе неслись, поревывая, тройные самолетные огни.

В телефоне, лежащем в Таниной сумочке, гудел мамин голос.

- Таня... Таня... (Мама звала из сумочки.) Ты скоро? Мы заждались, не опоздай на последний ветробус.

- Не-а... - сказала ей Таня. - Я счас. - Она зажмурилась и прижала глаза пальцами, твердя: - Сон... сон...

- Пусть будет сон, - прошелестел голос.

Таня раскрыла глаза - она была одна. Но в ней все дрожало - радостно.

- Я же знала, это только сон, - сказала она. - Только сон.

И прижала ладонью рот, чтобы не вскрикнуть, - он был здесь. Юноша сидел с ней рядом. "Значит, это не сон, не сон..."

- Простите, - сказал он и нахмурил брови. - Я все-таки не могу без вас. Не могу, и все!

- Чепуха!

Таня страшно рассердилась. Но рот ее улыбался, пальцы сжимались и разжимались.

- Вы, мужчины, ужасные нахалы, - добавила она.

Упрек поразил странного юношу. Он схватился за голову, вскочил, сел обратно.

- Знаете, - сказал он. - Договоримся сразу. Я не буду вам говорить избитости вроде того, что вы красивы. Здесь другое: я должен видеть вас. Смотреть!.. Смотреть!.. Глядите, глядите на меня внимательно. Не бойтесь, придвиньтесь ближе. Еще, еще... Возьмите фонарик из сумочки. Так, верно. А теперь придвиньте эту дурацкую штуку мне за спину. Видите?

- Вы прозрачны! - воскликнула Таня в ужасе.

- Бесплотен! И вот люблю вас. Не правда ли, странно?

Тане казалось, он расплывается, уйдет. И все кончится.

- Ужасно, ужасно... - твердила Таня. - Он любит меня.

- Люблю, - кивнул тот. - Я себя проверил, можете не сомневаться. И не спешил - мне это не к лицу.

Таня помахала на себя ладонями. Щеки ее горели.

- Давайте будем рассуждать, хладнокровно рассуждать, - говорила она.

- Рассуждайте, - предложил он. - А меня увольте, я не могу. Если хладнокровно рассуждать, я сейчас должен быть совсем в другом месте.

- Рассудим... Первое - вас не должно быть здесь, вас нет вообще, вы сон!..

Таня с торжеством посмотрела на молодого человека. Но он был здесь, высокий и тонкий.

Таня поразмышляла еще:

- Ага, догадалась, вы гипноз?

Таня развила идею:

- Вы полюбили меня (человек так и потянулся к ней) и решили меня гипнотизировать. Правильно? Вы не здесь, вы в другом месте, я вижу ваш мысленный образ.

Установилось молчание. На скамью ложилась ночная роса.

- Из-за вас я не высплюсь сегодня, - пожаловалась Таня. - А теперь уйдите. Гипноз кончился, я сочувствую вам, но полюбить не смогу. Никогда. Вы так далеки от меня.

- Гипноз?.. Это мысль, я мог это сделать, - заговорил юноша. - Прежде чем... Я как-то не подумал, простите... Нет, я хочу быть тем, что я есть. Я Сигурд. Сергей. И.Гурдин. Вспомните - наш институт, шеф, ассистенты, машина... Это для меня, а я для них. Я единственный в мире человек-уникум, проникаю в тайну живого, а не могу обнять вас.

Уныние пришло на лицо Сигурда.

- Уходите, - сказала она. - Стойте, розу вы принесли?

Но Сигурд исчез мгновенно. Некоторое время еще подержалось облачко не то на скамье, не то в памяти и рассеялось. Тане стало страшно. Она поднялась и побежала дорожкой.

Котенок дремал на плече впереди сидящего гражданина, клевавшего носом. Плечо человека было огромное, котенок лежал на нем косматой лепешкой. Коготки его цепко держали сукно. Это был тот - знакомый котенок.