Более того, он тут же с неудовольствием узнал в попутчике слесаря Пашу, всего лишь вчера менявшего Хрустофорову чешский унитаз на финский. Ещё раз помянув про себя недобрым словом выскочку-патлатого и закапризничавшую "Волгу", Фёдор Петрович отвернулся к окну. Новый микрорайон! Не приходилось Хрустофорову в столь поздний час колесить по его широким улицам, обрамлённым бетонными близнецами-девятиэтажками. Да и обзор из троллейбусного окна пошире, чем из приземистой "двадцатьчетвёрки". Но смотреть, собственно говоря, было не на что. Не подпрыгивают от мороза заиндевевшие граждане на остановках. Не исходят паром длинные очереди в редкие магазины. Проехали недостроенную баню, потом сданный в прошлом году, но ещё не работающий кинотеатр - привычная картина. А вот и новый универмаг отражает уличные фонари зеркальными витражами. Возле световой рекламы "У НАС, В ТОРГОВОЙ ФИРМЕ "УЮТ", ИМЕЕТСЯ В ПРОДАЖЕ МНОГО ИГРУШЕК" троллейбус дёрнулся, что-то сверху загремело, мелькнула тонкая длинная тень, зазвенело стекло. "Штанга соскочила, - догадался Фёдор Петрович, - начнётся канитель..." Дверь водительской кабины жалобно заскрипела, появилась тёмная фигура в прорезиненных рукавицах. Под богатырским тулупом что-то глухо постукивало. Фигура соскочила из передней двери в сугроб. Снова замелькала длинная тень, витрина напротив отбрасывала белые вспышки искр. Слесарь Паша пробормотал что-то неясное, грозное, качнулся и с трудом отомкнул слипающиеся веки. Не пейте, граждане, не пейте никогда! Не то померещится вам на дурную голову такое... Увидел Паша неожиданно перед собой большого начальника, щедрого, впрочем, человека, Хрустофорова Фёдора Петровича, а за его спиной в заднем окне угадывался кто-то чёрный, громадный. Держал он крепко в руках длинные вожжи и нещадно нахлестывал ими по резвым бокам троллейбуса. Внезапно яркая сине-белая вспышка озарила лицо загадочного человека, и бросился в глаза Паше жёлтый блестящий лоб, чёрная дыра вместо носа и сатанинская ухмылка в тридцать два белых зуба. Мотнул слесарь тяжёлой головой, глянул влево. Над витриной светилось: "У НАС В... О... Р... УЮТ, И... П... О... МНОГ... У..." "Перебрал я сегодня", - вздрогнул Паша, закрыл глаза и пустился храпеть. Быстро привыкает человек! Вот уже и в замызганном салоне освоился Фёдор Петрович, и в попутчике виделось ему что-то понятное и даже демократическое. Пожалуй, об этой поездке можно при случае и в кулуарах рассказать... А меж тем троллейбус задрожал, ёкнул какой-то своей электрической селезёнкой и покатил дальше в ночь, навстречу разыгравшейся метели. Убаюканный лёгким покачиванием и тишиной, прислонился Хрустофоров к стеклу, прикрыл глаза и, поддаваясь сладкой дрёме, задумался о пользе общения с народом. Но тут над самой его головой взвыло, засвистело, и пробудившийся динамик мрачно сообщил: "Предъявим, граждане, талоны. Выход через переднюю дверь". "Надо билет купить, - вспомнил Фёдор Петрович. - Хм... сколько стоит билет?" Он достал из кармана дублёнки пахнущий кожей бумажник, стал перебирать купюры. Мелочи не было. Не привык Хрустофоров возиться с мелочью. Вытащил пятёрку, спрятал поглубже бумажник, стал озираться по сторонам. Спросить было не у кого. Паша спал младенческим сном, изредка бормоча нечто вроде: "Не бойсь, мамаша, усё сделаем..." "Такой сделает!" - в сердцах подумал Фёдор Петрович и решительно направился к кабине. - Вот... на талон... - сунул он хрустящую ассигнацию в чёрную щель двери. - Та-ак! - водитель, судя по голосу, нехорошо обрадовался и стал притормаживать. - А почему ж только сейчас? - с явно фальшивой кротостью осведомился он. - Мелочи нет, - кратко и, как показалось ему, резонно объяснил Хрустофоров. - Отсутствие разменной монеты служить основанием для безбилетного проезда не может, - казённо отозвался водитель. - Не может, - злорадным эхом подтвердил сзади динамик и нахально добавил: - Заяц! Фёдор Петрович возмущённо оглянулся, однако быстро опомнился и обратился к возникшему на пороге тулупу: - Ты мне это брось! Я тебе не этот самый какой-нибудь... А билет не купил потому... потому что у меня служебный! - Ну, покажи, - усомнился тулуп. Троллейбус стоял. В лиловом отсвете мигающей рекламы "ПОШИВ ВСЕВОЗМОЖНОЙ ОДЕЖДЫ ИЗ БАРХАТА, ДРАПА И КРИМПЛЕНА" Хрустофоров лихорадочно рылся в бумажнике. Хрустели четвертаки и десятки, шуршали записки к нужным людям и от оных, квитанции на подписные издания... Служебного не было. Да и когда доставал его Хрустофоров - лет пять назад...
Читать дальше
