Как водится, наша компания брела в ногу, в прежнем, уже знакомом порядке: впереди вожак, назначенный из канцелярии, по бокам два стражника, в середке мы, четверо преступников. Как-то я поинтересовался у стражника: зачем нужен вожак, когда есть дорога, хоженая-перехоженая?
— Как же без вожака, — добродушно усмехнулся тот и переложил копье на другое плечо. — Это их обязанность водить поселян. У них природа такая, хочешь не хочешь, а веди. Попробуй его не пустить, с тоски помрет.
Признаться, я мало что понял в подобном объяснении. Допытываться не стал, на сердце легла тоска — ну, и занесло меня!
В Дирах, обширное поселение, служившее «столицей» материка, мы притопали, когда на широкую холмистую местность, прилегающую к полноводной реке, легли светлые сумерки, и вокруг редкими россыпями засияли электрические огни. Ярко был освещен замок, представлявший из себя скопище пристыкованных друг к другу сооружений, возведенных на вершине прибрежной скалы. Комплекс был окружен низкими стенами, по углам четыре бастиона. Отдельно возвышался дворец с бросавшейся в глаза претензией на архитектурный стиль. На его крыше были видны параболические тарелки, путаница проводов, штыри направленных антенн.
Вожак подвел нас к воротам, здесь распрощался, почесал каждого на прощание и, дождавшись, когда створки распахнутся, направился в местную канцелярию. Нас же загнали в подземелье. По крайней мере меня в буквальном смысле!.. Завели в коридор, распахнули дверь, повернули лицом ко входу и пинком увесистого, с загнутым вверх носком сапога, переместили в камеру.
Слава тебе, Господи! Здесь я мог отдохнуть от неусыпного, обильного сияния, от которого страдал наверху. Нельзя сказать, что в подземелье царил полновесный мрак, однако сумерек здесь хватало, как, впрочем, и темных углов.
В подвале было тесновато — те же Петры, Андреи, Иуды, Абрамы, Иваны, Рахимы и прочее простолюдье. Была парочка Роовертов или Роональдов, так их называли сокамерники. Эти держались особняком, выделялись одеждой, на них были халаты, расшитые геометрическим орнаментом. Из разговоров я понял, что они принадлежали к замковой обслуге, один из них даже имел доступ к гарцуку. Я, правда, так и не понял, почему у них были одинаковые имена. Были здесь и двое с виду образованных заключенных — один пожилой губошлеп, другой молоденький прихрамывающий парнишка, с богатой, напоминающей птичье оперение шевелюрой. В чем заключалась их вина, я не мог понять, однако соседи и в первую очередь провокатор, подсаженный в камеру по случаю появления новеньких — меня и тех трех несчастных, которых я излечил от мучной лихорадки — называли их «политическими». На провокатора никто не обращал внимания, видно было, что исполнение обязанностей было ему в тягость. Он и ко мне не сразу подошел, сначала порасспросил тех троих, без конца изъявлявших восторг, что их вовремя заключили под стражу и без конца клявшихся в верности общему делу, потом только перебрался ко мне поближе.
— Откуда будешь? — спросил он.
Вопрос на Хорде немыслимый по наивности.
Я не ответил.
— Куда идешь?
— Куда глаза глядят. Пропитание ищу.
— Байки всякие загибаешь, людишек лечишь?
— Лечу.
— Чем?
— Патоку из трав варю, из нее облатки делаю. Можно настой употребить.
— Дружок у меня есть в городе. Дружка бы вылечил? — попросил он. — Подхватил он где-то мучницу.
— Не могу, облатки кончились, снадобья нет.
Между тем вокруг нас начал собираться народ.
— Где же ты до этого их брал?
— Сам делал (это была истинная правда). Дед научил, где какие травы искать, каких жучков отмачивать. Как сушить, перемалывать, на чем настаивать.
— Кто?!
— Дедушка, отец моего отца.
Провокатор взорлил.
— Как же ты узнал, неверующий в ковчег, кто твой дед? Тебе что, в канцелярии справку дали?
— Нет, мы жили вместе. Это было давно, еще в прошлом году, в горах.
— Где же такие горы располагаются, в которых люди вместо того, чтобы ковчег помогать строить, с дедушками лясы точат?
По лицу провокатора стало видно, что он почуял жирную поживу. Собравшиеся было вокруг меня губошлепы сразу сделали вид, что этот разговор их не интересует, начали отворачиваться, позевывать…
В камере наступила томительная тишина.
— Есть такие горы, — ответил я. — На юге, где чума людей покосила. Тех, кто выжил, оставили в покое. Одним словом, на время лишили великого счастья участвовать в созидании ковчега. Это, правда, давно было. Два года назад.
Читать дальше