Борис РУДЕНКО Array - Журнал «Если» 2009 № 12

— Котята, – сухо сказала Хельга. – Греются у камина. Бьорн кивнул.

— Они знают лишь, что пламя дает тепло. Чтобы развести пламя, требуется нечто, котятам не доступное.

— Доступное! – возразил Яускас. – Просто непонятное. Мы для зверей не боги!

— Не боги… – повторил Огрин и ахнул. – Конечно! Ведь богов придумали люди по своему образу и подобию! Любой бог лишь преумножает знакомые нам качества – всезнающие, всемогущие, безукоризненные разумные сущности. Разум становится сверхразумом, воля – сверхволей, и мы продолжаем цепочку обожествления нас самих!

Хельга натянуто улыбнулась – она тяжело дышала, глубоко потрясенная къен.

— Держу пари, – заметила женщина, – если б волки создали религию, их богом стал бы огромный самеи с тысячами клыков, способный одним укусом завалить тифа и догнать любого оленя.

— Верно, – тяжко отозвался Бьорн. – Придумать человека не сумел бы ни один волк.

Они переглянулись, шокированные и уничтоженные пониманием. Огрин с болью обернулся к драконам.

— Этого вы испугались? – спросил он горько. – Тогда, в первый раз?

Тау посмотрела на человека с абсолютно непередаваемым выражением – полное, бесконечное понимание, смешанное с материнской любовью, и в то же время глубочайшая тоска.

— Да, – ответила она просто. – Для нас существует лишь одна истинная радость: познание Вселенной. Сотни веков мы верили, что рано или поздно сумеем познать ее целиком.

— А потом нашли этот мир, – глухо сказал Бьорн.

— И поняли, что на разуме жизнь останавливаться не намерена, – с кривой усмешкой вставила Хельга.

Драконесса с болью покачала головой.

— Нет, – отозвалась она тихо. – Мы поняли, что иногда эволюция слишком жестоко перечеркивает все, чего добилась раньше.

Янтарный дракон распахнул сверкающее крыло и обвел им пейзаж.

— Что вы чувствуете? – спросил он сурово. – Какие эмоции вызывает у вас къен?

Хельга стиснула зубы.

— Забота, – процедила она. – Внимание извне. Любовь к животным.

— Боль, – внезапно сказал Яускас. – Жгучая боль ученого, твердо знающего, что ему никогда не раскрыть этой тайны.

— Горечь, – произнес Огрин, всей душой чувствуя, сколь искренне он сейчас говорит. – Тоска и горечь.

Перламутровая драконица грустно улыбнулась.

— Видите, – сказала она негромко. – Что угодно, только не зависть.

Капитан вздрогнул.

— Зависть? – переспросил он и вдруг понял, что действительно НЕ ЧУВСТВУЕТ себя ущербным. Он не завидовал – даже в душе, даже в самых потаенных уголках разума. По изумлению в глазах друзей он понял, что о зависти никто из них и не задумывался.

Драконесса легонько кивнула.

— Не удивляйтесь, – она вздохнула. – Все правильно. Мы не понимаем къен и не сможем его понять, никто из нас, никогда. Мы способны теоретизировать о возможных преимуществах следующей ступени, мы отдаем себе отчет, что от НИХ столь же далеки, как животные от нас, и все же мы не хотим – не умеем – мечтать о такой судьбе. Как очень верно сказал ваш капитан, – драконесса улыбнулась Огри-ну\ – судить можно разумом, а можно сердцем.

— Есть давний парадокс, наверняка известный землянам, – в разговор вступил серебряный дракон. – Способно ли всемогущее существо сотворить гору, до вершины которой оно не сумеет долететь?

Яускас нервно усмехнулся.

— У нас речь идет о камне, который бог не сможет поднять.

— Вот-вот, – отозвался крылатый. – С разумом та же история. Видите ли, разум действительно всесилен, и границ у познания нет. Беда в том, что разум оказался способен сотворить то, чего не в силах осознать. Таким образом, парадокс получил эмпирически найденный ответ: да, бог может создать камень, который он затем не поднимет.

— И с этого мига перестанет быть богом, – шепнула Ичивака. Повисла тяжкая, гнетущая тишина. Огрин медленно выдохнул и на миг зажмурился, стараясь отогнать убаюкивающее тепло къен, мешавшее мыслить четко.

— Итак, мы прошли испытание, – произнес он размеренно. – Теперь скажите наконец: в чем тайна этого мира?

Тау горько улыбнулась.

— У вас есть вся информация, чтобы догадаться.

— Я в этом сомневаюсь! – резко возразила Хельга. Драконесса качнула головой.

— Информацией владеет лишь Огрин.

Капитан замер. Его разум вспыхнул лихорадочным жаром.

— Только я?

— Да.

— Почему?

Крылатая ответила не сразу; вначале она некоторое время отрешенно водила когтем в траве. Капитан резко шагнул вперед:

— Почему я?