Анри Торосов - Кое-что о стилистике

Валя о таком слыхала. Даже слишком много, считала она. Но давно, несколько дней назад. А сейчас, услыхав это «невеста» она не только не оскорбилась, как непременно случилось бы все те же несколько дней назад, но даже — страшно признаться — была польщена!

Андрей, конечно, почувствовал это и, совсем уже освоившись с ролью героя дня, твердо повернулся к Вольскому:

— Ну-с, чем могу служить?

— Видишь ли, Андрейка, — чуть ли не залебезил Вольский, — дело строго конфиденциальное… — он покосился на Валю. — Вы уж простите нас, Валюша…

— Валечка, — обратился к ней Андрей, — приготовь, пожалуйста, чаю.

— Слушай, старик, — все в том же фальшивом тоне продолжил Вольский, — тебя куда распределили?

Вольский отлично знал, куда Андрея распределили, но Андрей все же ответил:

— На машиностроительный завод. Консультантом по технической эстетике. Оклад — 80 рэ.

— Но это ведь совсем не по твоей специальности! — великолепно изумился Вольский. — С твоей головой тебе прямая дорога в аспирантуру. Будешь заниматься у меня, согласен?

Андрей сделал жест, долженствующий означать: «Спрашиваешь!»

— Ну, и прекрасно! — возликовал Вольский. — Мы с тобой, брат, такого наворотим! Только вот… — и он понизил голос, — в сентябре защита у меня… Докторскую защищаю. Только вот, брат, стилистика, стилистика…

Так успешно диссертации не защищались уже давно. Официальный оппонент в своем выступлении сказал: «Наряду с прочими бесспорными достоинствами предложенной работы особо хочу отметить оригинальный и, я бы даже сказал, изящный, емкий, лаконичный и образный стиль изложения…»

На банкете по поводу, защиты захмелевший Борис Викторович вновь растерял всю свою чопорность, лез к Андрею целоваться и беспрестанно рекомендовал его всем присутствующим как «талантливейшего молодого человека и незаменимого литературного редактора». Маститые профессора жали Андрею руку, чокались с ним и заглядывали в глаза.

А когда он ополаскивал лицо в роскошном туалете «Метрополя», то чуть не ткнулся головой в широкую грудь огромного человека с седой гривой, Александра Николаевича Быкова, академика, одного из столпов отечественной психологии.

— Простите, профессор… — смущенно извинился Андрей, но академик ласково смотрел на него и улыбался:

— Андрей… э-э…

— Андрей Петрович, — быстро подсказал Андрей.

— Вот что, Андрей Петрович, — заговорил Быков, заговорщически озираясь вокруг, — там, знаете ли, неудобно, дело приватное…

— Ну, конечно, — быстро согласился Андрей.

— Ага, так вы согласны? — обрадовался профессор. — Ну и чудненько. Завтра, значит, и пришлю… — и он повернулся к выходу.

— Что пришлете, профессор? — осмелился Андрей осведомиться ему вслед.

— А разве я не сказал? — спросил Александр Николаевич, оборачиваясь. Тьфу ты, конечно, не сказал… Да, годы, годы… Где уж тут за стилем уследить!

— Так значит… — догадался Андрей.

— Ну конечно, — широко улыбнулся профессор.

— Вам тоже… диссертацию? — спросил Андрей, и тут же выругал себя: «Осел!»

Но Александр Николаевич оговорку воспринял по-своему:

— Да вы, дорогой, шутник? — с добрым смешком сказал он. — Хотя, конечно, талант, литератор… Да… Диссертации мне уже не писать… — и академик вздохнул. — Доклад, доклад у меня. Я, видите ли, в Базель еду, а потом в Брюссель. На международную конференцию. Так вы уж того… А то как-то, знаете, неудобно…

Через месяц Валя была в гостях у Андрея, и они смотрели вместе телевизор. Шла программа «Время». Донеся до заинтересованной зрительской массы вести с полей, Нонна Бодрова перешла к сообщениям из-за рубежа.

— Вчера в Базеле, — сказала она, — на очередном заседании проходящей здесь Всемирной конференции психологов с докладом выступил известный советский ученый, доктор психологических наук, действительный член Академии наук СССР Александр Николаевич Быков…

Лицо Бодровой исчезло с экрана, а вместо него появились кадры телерепортажа, да такие, что Андреево зрительное восприятие подавило все остальные виды его психической деятельности: во внушительных размеров зале бесновалась толпа. Потом показали счастливо-растерянное лицо профессора Быкова. Его несли на руках. Камера съехала вбок, затем вверх. Под потолок взлетали подбрасываемые головные уборы, трости, зонты. Пролетел академик, которого качали.