Журнал «Если» - «Если», 2005 № 04

Не надо пугаться вампиров и демонов. Их нет, не было и не будет.

Не надо пугаться крови в книге. В каждом из нас тоже течет кровь.

Не надо пугаться созданий мрака и тьмы. Пугаться нам с вами, Андрей, надо бездарной и агрессивной серости, которая пытается отвоевать себе место под солнцем.

Хорошо жить в понятном мире, когда Причина нетерпеливо поджидает созревшее для объятий Следствие, а Расчетливость в законном браке с Действием через отведенные природой месяцы производит на свет Результат.

Все логично в конструкции основного полемиста. Есть властители читательских дум, есть властители писательских раздумий (по причине коммерческого успеха) — и это одни и те же лица. Ergo, именно они определяют современное состояние фантастики, именно они сообща (хоть и огрызаясь друг на друга) укладывают рельсы, по которым двинутся дрезины, пассажирские поезда и товарные составы.

Точнее, уже двинулись, благо рельсы звенят и путь открыт. И я был бы вынужден согласиться с этой весьма правдоподобной логической конструкцией, если бы не был знаком с творчеством упомянутых полемистом фантастов.

Конечно, любая полемика предполагает упрощение, унификацию примеров — это законы ораторского искусства. Поэтому из ряда произведений О.Дивова и С.Лукьяненко последних лет выдернуты «Ночной смотрящий» и «Дозоры». Но стоит лишь поместить «Смотрящего» в контекст творчества писателя, как мы обнаружим ту же самую социальную (политическую) фантастику, которую О.Дивов разрабатывает на протяжении всей своей творческой карьеры. Рискнем заменить «вампиров» на «мутантов» — разве что-нибудь изменится в содержательной задаче произведения?… Что касается второго «истребителя кровососов», то в последние годы он относится к числу самых осторожных авторов, не вынашивающих глобальный литературный замысел как-бы-пощекотать-нервы-читателей. Лукьяненко едва ли не демонстративно игнорирует инструментарий трэша, считая себя достаточно опытным путешественником, чтобы пользоваться костылями.

Однако с самим «Ночным Дозором» сложнее. Столько напластований, что сейчас выяснить структуру «залежи» действительно непросто. Напомню: цикл стартовал со страниц «Если» повестью «Инквизитор», и я готов признаться, что именно подкупило редакцию. Повесть была сделана не по канонам фэнтези, где черно-белое восприятие мира подается как аксиома, но в традициях русской прозы: «плохой хороший человек». Не существует баррикад, есть лишь внутреннее ощущение границ, за которыми личность превращается в свою противоположность.

Этого нет ни во второй книге, где соавтор приложил усилия, чтобы исказить смысл первого произведения, ни в фильме, откровенно сместившем акценты. Так что если Сергей Лукьяненко и заслуживает упрека, то, скорее, в безмятежной терпимости к чужим рукам, манипулирующим его текстами.

Итак, коль скоро мишени на стрельбище выбраны неправильно, зачехлим орудия?

Хотелось бы на этом прекратить огонь… но только Андрей Щупов абсолютно прав в самой постановке проблемы.

Давайте же вместе осмотрим стрельбище. Как ни пытается редакция «Если» напоминать своим авторам, что выпускает лишь два фэнтезийных номера в год и десять — НФ, как ни предупреждает профессионалов и начинающих фантастов о своих литературных предпочтениях, но фэнтези — да Бог с ней, с фэнтези, почтенный жанр, — хоррор, мистика и всевозможный трэш прут изо всех щелей.

Десять лет журнал ведет конкурс «Альтернативная реальность» для начинающих писателей, и за это время редакция испытала на себе все модные поветрия, которым добросовестно пытались следовать молодые авторы. Вампиры, оборотни и ходячие мертвецы начали появляться на страницах их произведений уже в середине девяностых, но довольно долгое время скромно брели по обочине, не занимая дороги. Однако в последние два-три года нечисть решительно вырвалась на оперативный простор и, главное, принялась выяснять свои непростые отношения с представителями человечества — во всех анатомических подробностях.

С подобной проблематикой, озаботившей умы молодых фантастов, ныне конкурируют лишь экскурсии на помойку или в канализацию — турпредложения, которые еще четыре года назад казались экзотикой.

Конечно, можно представить себе «мыслящие фекалии» чем-то вроде литературного эксперимента. Почему, мол, Шарлю Бодлеру позволено: