Сергей Казменко: До четырнадцатого колена

- Вы можете представить доказательства? - спросил я этого человека. Хорошо, что он не видел моего лица. Голос у меня был вполне спокойный.

- Да. У них там, в комендатуре, наверное, бумаги. И вообще... Вы сами убедитесь, что я не обманываю.

Я взглянул на карту города. Арат когда-то был прекрасным местом. Комендатура располагалась в замке, на острове - раньше там была картинная галерея. А еще раньше - тюрьма.

- Хорошо. Едем. Ахмед, ты раздобыл джип? - я обернулся к своему адъютанту.

- Он тут, за углом. Только бензина маловато.

- Нам хватит, тут рядом, - и двинулся к выходу. Я знал, что сюда уже не вернусь. Но не знал, конечно, что не увижу больше никого из оставшихся в здании Управления. Но я себя не виню. Я не бежал от опасности, и взрыв резервуаров там, в комендатуре, грозил гибелью не меньше, чем здесь. Я просто делал то, что должен был делать.

Ахмед сел за руль, я рядом, а этот тип повалился на заднее сиденье. Все внутри джипа было засыпано пеплом, и, когда Ахмед рванул машину с места, пепел с капота поднялся в воздух и на несколько мгновений закрыл нам видимость. Ахмеда это, конечно, нисколько не задержало, он, наверное, и с закрытыми глазами вписался бы в поворот к выезду с комбината. Недалеко от ворот стоял сафоновский БТР и поливал пеной из двух стволов близлежащее складское здание. Дыма было гораздо больше, чем когда мы ехали к Управлению, но я не стал задерживаться и что-то выяснять - Сафонов сам в состоянии решить, когда отводить своих людей.

Они все равно погибли бы, даже если бы я приказал им тогда немедленно бежать из города. А в том, что я уцелел, нет моей вины.

На улицах мы пару раз встречали группы закутанных в пластиковую пленку жителей, которых наши люди выводили к вокзалу. Когда мы ехали сюда, я боялся, что нам не хватит имеющихся в колонне защитных средств. Все-таки город с населением в двадцать тысяч... Но в штабе, видимо, рассчитывали именно на этот вариант, и средств защиты у нас было даже слишком много.

- Повторите, что вам известно о коменданте, - не оборачиваясь спросил я этого типа. Там, в Управлении, слишком многое отвлекало, да и говорил он сбивчиво, нечетко. А здесь нужна была абсолютная ясность, прежде чем я доложу обо всем в штаб.

- Только прошу учесть, что я лично не имел к этим делам никакого касательства, - торопливо пролепетал он в ответ.

- Ну разумеется. Иначе вы молчали бы, как рыба. Но откуда ваши сведения?

- Да об этом весь город знал. Все это видели. И потом... У меня же были связи среди служащих комендатуры. Со многими мы прежде работали.

- Где? - спросил я резко.

- Я... Видите ли, я раньше служил... ой! - он, наверное, прикусил язык, когда джип подпрыгнул на очередном ухабе, и ненадолго замолк. Потом спросил: - А мы так не перевернемся?

Я оставил его вопрос без ответа, и через некоторое время он продолжил:

- Я работал в местном комитете. На небольшой должности...

Все они теперь работали на небольших должностях. Все как один. И никто ни к чему не причастен. Как будто это меняет дело. Как будто мы пришли сюда для того, чтобы найти виновных и отомстить им, и наказать их. Как будто эта месть, это наказание может хоть что-то поправить.

Но почему они снова лезут наверх, почему они снова рвутся к управлению? Почему?! Потому, что ни на что больше не способны? Потому что вообще ни на что не способны - даже на то, чтобы понять эту истину?

И почему мы не в состоянии воспрепятствовать им?

- Ясно, - оборвал его я. - Говорите о коменданте.

- Он отправил отсюда три контейнера. Я знаю человека, который оформлял документы. Я знаю, где его можно найти.

Дурак. Что пользы сейчас в твоем знании? - подумал я, посмотрев вокруг. Мертвый город, засыпаемый пеплом. Стена дыма над комбинатом у нас за спиной. И ежесекундная угроза взрыва, который не оставит в этом городе камня на камне. Если там в одном из резервуаров действительно Энол-К, сюда не пошлют даже похоронную команду. Но как, как это могло случиться? Ведь оккупационные власти взяли все под свой контроль, ведь лучшие экономисты, политики, военные мира объединились в ООН с единственной целью - вывести эту страну из состояния катастрофы и спасти Землю. Почему же постоянно нас преследуют здесь неудачи, почему срываются, оказываются несостоятельными планы, почему наши люди продолжают без пользы гибнуть на этой земле? В чем мы ошиблись? Или мы просто уже безнадежно опоздали?

Или мы сами уже поражены той болезнью, что сгубила эту землю, но упорно не хотим замечать этого?