Сергей Казменко - Факел разума

Но в остальном жизнь по-прежнему шла. Правда, говорили, что какая-то странная эпидемия началась. То родственница у кого-то в психушку угодит, то на работе у знакомого кто-то... Но в газетах ни о чем таком не писали тогда наши газеты стремились вселять во всех нас бодрость и оптимизм. Даже о том, что по всему миру такие странные вещи происходят, никто почти не знал. Оно и понятно - откуда? Радио оттуда глушили, как водится, а ездили за границу немногие. Конечно, если бы у нас такой напасти ну совсем не было, тогда бы уж, как водится, мы позлорадствовали над безмозглыми, что за бугром живут. Ну а раз у самих не все в порядке, значит только и могли, что молчать.

Потом, наконец, даже до правительства нашего дошло, что молчать дальше нельзя. Стали путаные и непонятные рекомендации появляться. Вызывайте, мол, врача, выполняйте все предписания. Как будто гвельбу хоть один врач помочь может. И никто, конечно, не связывал болезнь эту странную с книгами.

Эх, книги... Вот ведь времечко было. Можно было безо всякой боязни подойти к книжной полке, снять любимый томик, раскрыть... "Война и мир", Пушкин... Детективы там всякие, фантастика... Я с детства страсть как читать любил. Потому, наверное, и пошел в торговлю книжную работать. А где же еще книги-то интересные было добыть, как не в магазине? Ну да вам сейчас этого не объяснишь. А какую я библиотеку собрал... Это теперь, когда книг-то настоящих, наверное, и не осталось вовсе, когда все они превратились в агинки, которые в руки-то взять без чувства гадливости нельзя, странно вспоминать о том, с каким почтением мы к книгам относились. Тогда все это естественно было.

Ну да, правильно, Павлик, отвлекся я снова. Я же и правда про ту агинку хотел рассказать, от которой со мной такая неприятность-то приключилась. Помню я ее, проклятую, прекрасно помню. Перед самой катастрофой это случилось. Такое тогда стало происходить, что никто понять не мог, в чем же дело. Ну просто с ума люди сходили - вдруг, почти одновременно, ну в течение двух-трех недель у всех почти поисчезали самые лучшие, самые любимые книги. А вместо них на полках стояло невесть что. Агинки, конечно, стояли, но мы этого еще не понимали. Все ведь как происходило? Приносил, скажем, человек к себе домой агинку - они быстро эволюционировали, и таких агинок, что Михеева погубила, я лично больше не встречал. Внешне они вполне прилично теперь выглядели, книги как книги мало ли макулатуры тогда печатали. Взять хотя бы эту, тьфу, "Рабочую гордость" Хухрякова - да таких книг тогда было до черта! И вот приносил человек домой агинку и ставил ее на полку. А она же, зараза, живая, ее же карры специально нам на погибель такой сделали. Я не раз потом видел, как дальше-то все происходит. Поначалу, значит, она намертво слипалась с соседними книгами, так что и отодрать было невозможно, и раскрыть не удавалось. Ну как бы клеем все страницы слеплены. Если никто не пытался их достать и раскрыть часа два-три, то ничего и заметить было невозможно стоят себе книги на полке и стоят. Ну а потом они разлеплялись, и рядом стояло уже несколько агинок. Причем совершенно разных, вот что поразительно. И каждая из них была способна поглощать новые книги. И каждая из них была опасна, потому что человек, взявшийся ее читать, неизбежно превращался в гвельба. Ну а про гвельбов я вам рассказывать не стану, гвельбов вы и без меня видели.

Так вот и с моей библиотекой случилось. Слышал я от некоторых знакомых, что такое происходит. И еще заметил, что многие из тех, с кем такое вот дело случилось, вскоре заболевают той самой странной болезнью. И вот когда с моей собственной библиотекой случилась эта страшная вещь, я и подумал, что, значит, сам с ума схожу. Не знал я тогда, что это зараза книги мои пожрала, я думал, что сам ума лишился и на месте нормальной книги черт те что вижу. Страсть как перепугался. Хорошо еще, Настасьи дома не было, у родственников они с сыном гостили, а то не знаю, что бы случилось.

Ну вот, обнаружил я это дело утром, перед выходом на работу. Можете вообразить, каково мне было. Но взял себя в руки, собрался, поехал. Хожу по своему отделу - и на полках-то книжных то же самое вижу. Ну ни одного названия знакомого, а все то же самое. Все, думаю, конец мне пришел. Так, знаете, горько сделалось. Уж лучше бы, думаю, под трамвай попасть или утопиться - насмотрелся уже на гвельбов и самому таким стать ну никак не хотелось. А сказать кому-нибудь, что со мной творится, не решаюсь - тогда слухи ходили, что это все заразно, на взводе люди были.