Сергей Казменко - Нашествие

На вершине я остановился.

Небо висело совсем низко над головой - так низко, что, казалось, опустись оно еще немного, и вездеход на вершине холма будет раздавлен. Позади, там, где он только-что проехал, склон холма перерезала черная борозда - местами почти прямая, местами идущая зигзагами. И в стороны от этой борозды, как волны по воде вслед за быстро пронесшимся катером, расходились по поверхности красного поля белесые полосы. Они медленно катились по склону холма, а с вершины его, с того места, где сейчас стоял вездеход, наперерез им шли точно такие же белесые круги. Было темно, душно и очень тихо - как перед грозой, когда все вокруг замирает. Все точно соответствовало описанию красных полей, хранящемуся в моих мнемоблоках. Там же хранилась и инструкция, которую я нарушил теперь, инструкция, запрещавшая приближаться к красным полям - со стороны ли леса или с воздуха - на расстояния, меньшие пятисот метров. Инструкции подобного рода пишутся кровью. Их нарушение стоит крови.

Но иного выхода у меня не было.

Я поудобнее уселся в своем кресле, глубоко вздохнул и перешел на прямое мысленное управление вездеходом. Это было теперь моей единственной надеждой на спасение. Но я не поручился бы тогда, что мне хватит выдержки на то, чтобы сконцентрировать свое внимание целиком и исключительно на управлении машиной, что я смогу слиться с вездеходом в одно целое и увести его из-под удара. Я знал лишь одно - то, что это не полигон, и если я ошибусь, то это будет моей последней ошибкой. Знание такого рода позволяет творить чудеса, но не думаю, чтобы нашлось много охотников творить их такою ценою.

Игра со смертью началась через полторы минуты.

Сначала я увидел, как где-то далеко внизу, у самой границы леса на поверхности красного поля появилась темная полоса. Она быстро покатилась вверх по склону холма навстречу белесым кругам, расходившимся от вершины, края ее загибались, постепенно опоясывая холм, и вот уже она сомкнулась в быстро сжимавшийся круг, в центре которого стоял вездеход. Первый раз, пока еще не знаешь, когда наступает момент, после которого промедление становится губительным - самый опасный. Вездеход отскочил в сторону в самый последний момент - не раньше, когда красное поле могло еще отреагировать на его перемещение, но и не позже. Я проскочил через темное, стремительно сужавшееся кольцо, когда оно было всего лишь метров двадцати в диаметре, и сейчас же позади с низко нависшего неба ударила молния. Но мне некогда было смотреть на след, который она оставила, потому что снизу снова накатывалось темное кольцо, и снова нужно было увернуться от него, и снова сзади, совсем рядом ударил с неба мощный разряд, и снова и снова повторилось то же самое. Вскоре я совершенно сбился со счета, я перестал слышать шум от непрерывно бьющих совсем рядом в землю разрядов, я потерял всякое ощущения направления, я полностью забыл о том, кто я и где я, слился с вездеходом в одно целое, превратился в автомат, единственной задачей которого было выскочить из центра очередного черного кольца.

И вдруг все кончилось. Вездеход стоял на самой опушке сетчатого леса, едва не упираясь в один из могучих стволов, выдвинутых вперед. И была тишина. Совершенная, невероятная тишина, так что какое-то время мне даже казалось, что я оглох. Я перешел снова на ручное управление, перевел дух и вытер пот со лба. Было светло, значительно светлее, чем несколько минут назад, когда вездеход стоял на вершине холма, но все вокруг было покрыто туманом, и какое-то время я не мог понять, откуда же он взялся, этот туман. Не должно быть никакого тумана, ни в одном описании не говорится про туман, думал я, и вдруг даже вздрогнул, все вспомнив. Прямое мысленное управление - штука коварная и непредсказуемая, и немного найдется людей с достаточной для него мысленной дисциплиной. Где-то там, на склоне холма, я вспомнил о биофиксаторе в баках вездехода - и каким-то образом подал команду опустошить их. И вот теперь все вокруг было упрятано в облако биофиксатора, и это означало, что опасность еще не миновала. Времени на то, что бы посмотреть, что станет с красным полем после того, как вездеход пересек его, уже не оставалось. Я знал - борозды, образовавшиеся там, где проехал вездеход, заполнятся сначала жидкой, всеразъедающей слизью, а затем снова зарастут красными листьями, и никто и никогда не отыщет на красном поле наших следов. Правда, теперь, под воздействием биофиксатора, кое-что здесь пойдет, наверное, по-другому, но особого значения это теперь не имело. Не оставалось даже времени на то, чтобы привести в чувство Гребнева, чтобы хоть как-то поудобнее устроить его. Надо было ехать немедленно, пока лес вокруг еще не начал умирать. Я перешел на локаторный обзор и тронул вездеход.