Стивен Кинг: Баллада о гибкой пуле (вариант перевода)

- Пожалуй, он действительно свихнулся, - сказал писатель, и все рассмеялись.

- Он ответил письмом, - продолжал редактор, отшвыривая окурок в сторону озера. - В письме говорилось: "Дорогой Генри Уилсон (просто Генри, если не возражаете). Ваше письмо меня взволновало и обрадовало. А жена, пожалуй, была рада даже больше меня. Деньги меня устраивают, хотя, признаться, публикация на страницах "Логанса" - уже вполне адекватное вознаграждение (но деньги я, разумеется, приму). Я просмотрел Ваши сокращения и согласен с ними. Думаю, они и рассказ сделают лучше, и сохранят место для карикатур. С наилучшими пожеланиями, Рег Торп".

После его подписи стоял маленький рисунок, скорее даже что-то просто начириканное, глаз в центре пирамиды, как на обратной стороне долларового банкнота. Только вместо "Novus Ordo Seclorum" внизу были слова "Fornit Some Fornus".

- Или латынь, или какая-то шутка, - сказала жена агента.

- Просто свидетельство растущей эксцентричности Рега Торпа, - сказал редактор. - Его жена поведала мне, что Рег уверовал в каких-то маленьких человечков, что-то вроде эльфов или гномов. В форнитов. Для него это были эльфы удачи, и он считал, что один из них живет в его пишущей машинке.

- О господи, - вырвалось у жены писателя.

- По Торпу, у каждого форнита был маленький приборчик наподобие пистолета-распылителя, заполненный... Видимо, можно сказать, порошком удачи. И этот порошок удачи...

- ...называется "форнус", - закончил за него писатель, широко улыбаясь.

- Да, его жена тоже думала, что это забавно. Вначале. Форнитов Торп придумал двумя годами раньше, когда планировал "Персонажей преступного мира", и поначалу она думала, что Рег просто над ней подшучивает. Может быть, когда-то так оно и было. Но потом выдумка развилась в суеверие, потом в непоколебимую веру. Я бы это назвал... гибкой выдумкой, которая стала в конце концов твердой. Очень твердой.

- В этом деле с форнитами имелись и забавные стороны, - сказал редактор. - В конце пребывания Торпов в Нью-Йорке пишущую машинку Рега очень часто приходилось отдавать в ремонт, и еще чаще она оказывалась в мастерской после их переезда в Омаху. Один раз, когда его собственная машинка была в ремонте, Рег в той же мастерской взял машинку напрокат, а через несколько дней после того, как он забрал свою домой, ему позвонили из мастерской и сказали, что вместе со счетом за ремонт и чистку его машинки Рег получит еще и счет за чистку той, которую он брал на время.

- А в чем было дело? - спросила жена агента.

- Там оказалось полно всяческой еды, - сказал редактор. - Маленькие кусочки тортов и пирожных. На валике и на клавишах было намазано ореховое масло. Рег кормил форнита, живущего в его пишущей машинке. И на тот случай, если форнит успел перебраться, он кормил и машинку, взятую напрокат.

- О боже, - произнес писатель.

- Как вы понимаете, ничего этого я тогда еще не знал. Поэтому я ответил ему и написал, что очень рад его согласию. Моя секретарша отпечатала письмо, принесла его мне на подпись, а потом ей понадобилось зачем-то выйти. Я подписал, - она все не возвращалась. И вдруг - даже не могу сказать, зачем - я поставил под своей фамилией тот же самый рисунок. Пирамиду. Глаз. И "Fornit Some Fornus". Идиотизм. Секретарша заметила и спросила, действительно ли я хочу, чтобы она отправила письмо в таком виде. Я пожал плечами и сказал, чтобы отправляла.

Через два дня мне позвонила Джейн Торп. Сказала, что мое письмо привело Рега в сильное возбуждение. Рег решил, что нашел родственную душу. Кого-то еще, кто знает про форнитов. Видите, какая сумасшедшая получалась ситуация? Тогда для меня форнит мог означать что угодно: от гаечного ключа до ножа для разделки мяса. То же самое касается и форнуса. Я объяснил Джейн, что просто скопировал рисунок Рега. Она захотела узнать, почему. Я, как мог, уходил от ответа: не мог же я ей сказать, что, подписывая письмо, я был здорово пьян.

Он замолчал, и над лужайкой повисла неуютная тишина. Присутствующие принялись разглядывать небо, озеро, деревья, хотя ничего интересного там за последнюю минуту-две не прибавилось.

- Я пил всю свою взрослую жизнь и едва ли смогу сказать, когда начал терять контроль над этой страстью. Я начинал пить во время ленча и возвращался в редакцию "на бровях", однако там я работал безупречно. А вот выпивка после работы - сначала в поезде, потом дома, - именно это выбило меня из колеи.

У нас с женой и так хватало проблем, но пьянство эти проблемы только усложняло. Жена довольно долго собиралась уйти от меня, и за неделю до того, как я получил рассказ Торпа, она все-таки ушла.