Стивен Кинг - Иерусалим обреченный (Салимов удел; Судьба Иерусалима)

- Господи, услышь нашу молитву, - отозвались верующие.

"Ты поднял смерть до жизни; даруй брату нашему Даниэлю жизнь вечную. Молим о том, веруя".

- Господи, услышь нашу молитву, - раздалось в ответ. В глазах Тони Глика что-то появилось, - может быть, откровение.

"Брат наш Даниэль омыт чисто во крещении, даруй ему заступничество всех твоих святых. Молим о том, веруя".

- Господи, услышь нашу молитву.

"Он вкусил от плоти и крови твоей; даруй ему место у стола в небесном царствии твоем. Молим о том, веруя".

- Господи, услышь нашу молитву.

Марджори Глик стала со стонами качаться взад-вперед.

"Утешь нас в горести нашей о кончине брата нашего; да будет вера нашим утешением, а вечная жизнь - нашей надеждой. Молим о том, веруя".

- Господи, услышь нашу молитву.

Он закрыл свой требник:

- Помолимся, как Господь научил нас.

"Отче наш..."

- Нет! - вскрикнул Тони Глик, бросаясь вперед, - вы не бросите грязь на моего мальчика!

К нему протянулись руки, но опоздали. Он свалился в могилу и с жутким тяжелым стуком упал на гроб.

- Выходи оттуда, Дэнни, - кричал он.

- Ну и ну! - проговорила Мэйбл Вертс, сжимая черный платок. Глаза ее вежливо блестели, она откладывала все в памяти, как белки откладывают на зиму орехи.

- Дэнни, черт побери, прекрати валять дурака!

Отец Кэллахен кивнул двоим из прихода, но понадобилось вмешательство еще троих мужчин, в том числе Перкинса Джиллеспи и Нолли Гарднера, чтобы вытащить из могилы кричащего, пинающегося, воющего Глика.

- Дэнни, прекрати! Ты напугал мать! Я тебя высеку! Пустите! Пустите меня... где мой мальчик... пустите, суки... аххх, Бог...

"Отче наш сущий на небесах..." - снова начал Кэллахен, и другие голоса присоединились к нему, подбрасывая слова к безразличному куполу неба.

"...да святится имя Твое. Да придет царствие Твое, да будет воля Твоя..."

- Дэнни, иди сюда, слышишь? Ты слышишь меня?!

"...как на небесах, так и на земле. Хлеб наш насущный..."

- Дэнни-и-и-и!..

"И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим..."

- Он не умер, он не умер, пустите меня, вы...

"...и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Христос и Господь наш, аминь".

- Он не умер, - всхлипывал Глик. - Не может быть. Ему двенадцать всего... - он, мокрый от слез, вырвался из державших его рук и упал на колени у ног Кэллахена. - Умоляю, верните мне моего мальчика! Не дурачьте меня больше!..

Кэллахен мягко взял его голову обеими руками.

- Помолимся, - сказал он, чувствуя всхлипывания Глика.

"Боже, утешь этого человека и его жену в горести их. Очисти ребенка в водах крещения и дай ему жизнь новую. Да присоединимся мы однажды к нему и разделим навеки небесные радости. Молим об этом именем Иисуса, аминь".

Он поднял голову и увидел, что Марджори Глик упала в обморок.

Когда все ушли, Майк Райсон вернулся и устроился на краю еще не засыпанной могилы доесть последний бутерброд и дождаться Рояла Сноу.

Время подходило к пяти часам. Тени удлинились, на западе солнце уже скользило по верхушкам дубов. Этот скот Роял обещал вернуться не позднее четверти пятого, и где же он теперь?

Бутерброд был его любимый, с сыром. Нелюбимых у него не бывало - это одно из преимуществ холостяцкой жизни. Покончив с бутербродом, он отряхнул руки, сбрасывая крошки в могилу.

Кто-то за ним следил.

Он ощутил это вдруг и наверное. Он осмотрел кладбище расширенными глазами.

- Роял! Это ты, Роял?

Никакого ответа. Ветер вздыхал в деревьях, заставляя их таинственно шелестеть. В колышущейся тени ильмов у стены виднелось надгробье Губерта Марстена - и Майку вдруг вспомнилась собака Вина, висящая на железных воротах.

Глаза пустые и бесстрастные. Следят.

Успеть до темноты.

Он вскочил на ноги, словно кто-то громко окликнул его.

- Черт тебя побери, Роял.

Он сказал это вслух, но тихо. Он больше не думал, что Роял где-то здесь или что он вообще вернется. Майку придется закапывать могилу в одиночестве, и это займет много времени.

Может быть - до полной темноты.

Он принялся за работу, не пытаясь понять причину охватившего его ужаса, не пытаясь разобраться, почему не беспокоившая его никогда прежде работа теперь так пугала.

Двигаясь быстро и рассчетливо, он поднял с земли фальшивую траву и отнес ее в машину за воротами. Как только он вышел за пределы кладбища, отвратительное ощущение слежки исчезло.

Он взял в машине лопату, вернулся назад - и заколебался. Открытая могила как будто насмехалась над ним.

Оказалось, ощущение слежки пропадает, когда он не видит гроба. Перед глазами вдруг предстал Дэнни Глик, лежащий там на маленькой сатиновой подушке с открытыми глазами. Нет - это глупо. Глаза закрыли. Даже заклеили. Сколько раз он видел, как Карл Формен это делает. "Кому же захочется, чтобы труп подмигивал прихожанам, а?" - как-то сказал Карл.