Аврам Дэвидсон - Рорк!

Рэнго, прирученный ток, обильно потел, работая в маленькой долине между Блики-Гот-Кот и Ласт Ридж. Долина лежала немного южнее, чем обычно осмеливались работать токи — намного южнее, чем работал Рэнго, но его вдохновляло удвоенное честолюбие. Никто еще не посещал эту долину, и она вся краснела от краснокрылок. Легче идти и выдергивать растения, не распрямляясь, пока он может, хотя позже ему придется расплачиваться за это. Но спина его все равно будет болеть, поэтому нужно успеть сделать побольше. Бутылка воды и несколько печеных тэйтов лежали в затененной ямке, там же находилась связка длинной травы. Почувствовав, что он не может больше наклоняться, Рэнго принялся перевязывать краснокрылки длинной травой. Поел. Отдохнул. Когда солнце начало свой долгий закат, наступило время уходить, идти домой, раньше чем заход солнца и бесконечный крик ночных крайбэби не обозначат конец безопасности. Завтра эти краснокрылки, сваленные у его дома, отправятся на токи-склад гильдейской станции, и вместо них будут получены расписки. Некоторые из этих расписок пойдут на покупку вещей и на добрую выпивку. Рэнго давно не выпивал и очень нуждался в выпивке.

Но другие расписки уйдут, как ушли до них многие, к этой хитрой ведьме, знахарке Исте. И когда — о! — скоро, уже скоро их будет сотня, Иста даст ему амулет, который он будет носить на длинной нитке вокруг шеи. С ним он будет в безопасности, в полной безопасности, здесь, на юге, и даже южнее, если посмеет, — в безопасности от рорков.

Это было третье поколение после третьей Галактической войны. Произошло всего лишь «крушение цивилизации», но человеческая раса — даже небольшая часть ее, окруженная негуманоидами и известная под названием «Свободные Миры», — человеческая раса устала. И все еще, три поколения спустя, оставалась уставшей. Говорят, древние наполеоновские войны уменьшили средний рост французов на дюймы; война Плато в том же столетии уничтожила 80 % взрослого мужского населения в забытом Парагвае — оно больше никогда не восстановилось. Что-то в этом роде произошло и здесь. Цена — в жизнях, энергии, деньгах, материалах — была слишком велика, чтобы усталое человечество позволило кому-то нарушать статус кво. Вы исполняете свою работу с минимумом усилий и делаете это осторожно, с бережливостью, ибо платят вам немного. «Сотня миров» — это обычное выражение, и никто не позволял напоминать, что до той Первой войны миров было 131, а после Третьей число их сократилось до 74.

Из этих 74 миров самым отдаленным была Пиа Зет. С долгим «и». В шутливом настроении ее называют Пиатьюд, официально же — Сотер Птоломея. Так вы назовете ее, если когда-нибудь о ней слышали; но, вероятно, не слышали никогда.

Эдран Ломар слышал, как слышали все на борту Ку-корабля, прилетавшего сюда каждые пять лет; но, вероятно, Ломар и был единственным, который радовался прибытию. Что касается остальных, то для них это был еще один отчаянно скучный полет к отчаянно скучной отдаленной колонии. Для Ломара же — спасение, сны сбывались наяву. Наконец-то. Теперь долгое путешествие от Трансфера-10 (а ему предшествовало долгое путешествие от Старой Земли) подходило к концу.

— ВЫ ПРОСИЛИСЬ СЮДА? — Как устал он слышать этот вопрос все в том же тоне крайнего недоверия. Даже больше устал, чем от спертого воздуха и тяжелого гудения в корабле.

Никто не отправлялся добровольно на Пиа-2, это не колония для ссыльных, как Трисмегистус, и не Адский мир. Но она бедна и очень далека и не только в пространстве. Есть еще несколько более удаленных планет. Туле. Уск. Гипертуле… Комфорт Конвея, одна сторона которого постоянно купалась в кроваво-красном свете его большого умирающего солнца, а другая, как слепой глаз, смотрела в мертвое черное небо, в котором видно не более трех звезд. Люки. Горго. И одинокий Гермес Трисмегистус.

Но даже самые дальние из них имели ежегодный транспорт. К Пиа-2 транспорт — один корабль, всего один — приходил раз в пять лет. В этом веке наименьших усилий и наименьшего сопротивления ничто не заставило бы организовать более частое сообщение. Гильдсмены не летали туда, их отправляли … И вовсе не лучшие гильдсмены — это было напрасной тратой. Легкомысленные, неисправимые, хотя и не преступники. Те, кто плохо проявил себя в более молодые годы. Это не Земля Ван Даймана или Могила Белого Человека.