Елена Грушко - Венки Обимура

Наталья перевела дыхание и доверчиво посмотрела на Егора:

— А что теперь?

Егор обернулся к Антонову. Антонов кивнул на дверь. В дверях стоял Иван.

— Вас уже ждут, Михаил Афанасьевич, — сказал он. — Машина готова.

— Да, ведь пора ехать! — засуетился Антонов. — Вы проводите меня в аэропорт, Егор, мне не хочется расставаться с вами. Пойдемте скорее! До свидания, Наташа. Все будет хорошо, имейте в виду, — многозначительно сказал он девушке, которая стояла ни жива ни мертва. И вдруг с таким изумлением вперил взор в окно, что и остальные туда торопливо обернулись.

За окном ровно ничего не было, но в лаборатории раздался ужасный грохот, и Егор, который стоял рядом с Антоновым, заметил, как тот столкнул с полки большущий глиняный горшок с землей.

— Батюшки-светы! Какое ужасное несчастье! — спокойно сообщил Антонов. — А ведь нам с Егором Михайловичем надо спешить, Наташенька, простите, мы не сможем вам помочь убрать все это. Вот кошмар, а? Иван, — сказал он, выталкивая Егора в коридор, — сделайте, голубчик, милость, помогите. Договорились?

— Да, — кивнул Иван. — Да…

В «уазике» уже сидели Дубов, Голавлев и Никифоров — сам за рулем.

«А где же Юлия?» — подумал Егор обеспокоенно.

— А где же Юлия? — спросил Антонов.

— У нее срочные дела в дирекции совхоза — пока не удалось освободиться. Она передавала вам привет и сказала, что позвонит в Москву, — пояснил Никифоров.

«Все ясно, — разочарованно подумал Егор. — Да что я?! Так даже лучше».

— Все ясно, — сказал Антонов, усаживаясь и приглашая в машину Егора.

Приросший к переднему сиденью Дубов и головы не повернул.

— Вы тоже едете? — хмуро спросил Голавлев Егора.

— Да. В аэропорт и назад.

Никифоров включил зажигание, и тут Голавлев ахнул:

— А где мой второй блокнот? — Он открыл кейс. — Я его где-то оставил! Где? Не у вас ли в лаборатории?

— Не обратил внимания, — озадачился Егор. — Впрочем, сейчас схожу.

— Нет, нет, я сам, — торопливо открыл дверцу Голавлев. — У вас там есть кто-нибудь?

— Да, Наташа.

— Отлично. — И Голавлев побежал в дом, крича: — Извините, я одну минутку!..

Посидели молча.

— Вы с Юлией Степановной давно знакомы? — спросил Никифоров, поворачиваясь к Антонову.

«Да, меня это тоже интересует», — подумал Егор.

— Около года. Наше знакомство началось с небольшого препирательства в библиотеке: мы разом заказали одну и ту же весьма редкую книгу: «Нечистая, неведомая и крестная сила». Автор ее — Сергей Васильевич Максимов, великий этнограф и писатель, далеко не всеми, к несчастью для нас, ныне знаемый. Я подобного рода книги изучаю постоянно, это мне необходимо для работы, а Юлию интересовала, оказывается, глава о ведьмах. Она сказала: «Всю жизнь пыталась узнать, как ведьмы делают косточку-невидимку, вообще существует ли такая штука». Прочла и засмеялась: «Вот оно что, оказывается…»

— Какая же это косточка? — полюбопытствовал Никифоров.

— В старину полагали, что любая ведьма непременно обладает умением делать этот таинственный талисман. По-моему, однако, работа, женщине достаточно противная: если взять черную кошку да выварить ее до последней степени, то и останется косточка, делающая ее владелицу невидимой. Чистая фантастика! Нам, писателям, такого не выдумать.

В машину вскочил Голавлев:

— Все в порядке, нашел. На курс!

«Уазик» тронулся. Голавлев повернулся к Егору:

— Кстати, в вашей лаборатории застал очень трогательную сценку. Наташа даже убежала, когда я так не вовремя появился…

Антонов сморщился; Егора тоже передернуло. Голавлев заметил это, но не смутился. Морщины так и плясали на его лице, от прежней злости не осталось и следа:

— Я, кажется, помешал вашему разговору? Вы о фантастике? О, вот это жанр! Мощный роздых дает уму, как и детектив. Я всегда беру с собой в дорогу какую-нибудь развлекалочку: Брэдбери там, или другое чтиво.

— Чти-во? — повторил Антонов. — Да… Сказку у нас принимают всерьез только дети. Мы отдали им мечту. Это значит, мы уважаем их надежду на завтрашний день. Но отчего же мы не уважаем свои мечты? — сказал он словно про себя, а Голавлев невольно засбоил:

— Ну конечно, футурология — это сложно. Общность наций, общность языка…

— Общность наций — да. Общность языка — нет, — твердо сказал Антонов. — Я убежден, что даже величайший наш фантаст напрасно лишил далеких потомков народов Земли языковой индивидуальности.

— Вы писатель, сказочник, а значит, витаете в облаках, — с подчеркнутой приветливостью говорил Голавлев. — Процесс унификации языков неостановим. Люди уже сейчас предпочитают обходиться без вывертов, говорить кратко, быстро, чтобы смысл был понятен сразу — и любому социальному типу. Возьмите хотя бы нашу газету. Мне кажется, эсперанто — необходимость. Общий язык уничтожит разногласия быстрее всяких переговоров на высшем уровне.