Алексей Колпиков - Дар Менестреля

Тич в это время развел нелепый очаг посреди хижины и поставил на огонь небольшой закопченный котелок, всыпав в него какие-то подозрительные ингредиенты. Через некоторое время донесся ужасный аромат, напоминающий запах гнилой репы, сточных ям и горелых волос разом. Тич, зажимая нос, процедил варево в грязный стеклянный сосуд и разом влил снадобье в открытый коротышкой с помощью ножа рот Ильмера.

Герцог закашлялся. Его тело содрогнулось в конвульсиях. Ильмера стошнило прямо на пол. И вскоре герцог тихо посапывал, забывшись в глубоком сне.

- Тич, сынок, там на поляне осталось несколько живых лошадей. Давай-ка сообрази, где достать тележку. Я же приведу коня. Мы завтра отправляемся в путь. Ты и герцог останетесь тут. Ильмеру нужно поправляться. А за Дастином я уж сам прослежу...

- Ну уж нет! - вскипел рыжий, грозно уперев кулаки в худые бока. - Я пойду с вами и весь сказ. И этого - он кивнул в сторону спящего на полу герцога. - С собой прихватим. У него ж на морде написано, что он высокородный господин. Ежели повстречается какая стража на пути - с таким вас всяк пропустит.

- А он соображает, этот чертенок, - улыбнулся Онтеро. - Лады. Ищи тележку, а я - за конями.

- А чего ее искать? Я уж давно себе спер у Лесли, чтоб веток навозить для хижины. Вон, в кустах спрятана.

- Хо! Дастин, ты только погляди, каков попался! Возьмем его с собой, менестрель? Что скажешь?

- Тич... Славный малый... - медленно проговорил Дастин, чувствуя, что смертельно устал. - Поедем вчетвером... Завтра...

- Йо-го! - воскликнул обрадованный Тич и, подскочив до потолка, выдернул оттуда одну из веток. - И куда ж мы двинем?

- На юг, мальчик мой, в Теренсию!

4

Направляясь к Джемпиру, Йонаш и Йолан потратили не так уж и много времени. Удача сопутствовала им, небольшие капризы погоды и нападение неумелой шайки оголодавших крестьян вряд ли стоило считать серьезными помехами на пути. Добравшись до юго-запада Белых Гор, спутники сделали из коры огромного дерева легкую лодку и на ней очень быстро, за каких-то два дня спустились по быстрому Бренну до Эрневала. Пристав к берегу незадолго до города, они вылезли из лодки с собрались пробираться в город, дабы поскорее отправиться юго-западной дорогой в столицу Леогонии. Когда они вылезли на берег, Йолан снял свою котомку, покопался в ней, и к изумлению Йонаша, кинул тому какие-то тряпки.

- Что это? - спросил Йонаш.

- Переодевайся, - последовал ответ. - В этом тряпье мы сойдем за дворян. Тогда сможем приобрести коней и быстро добраться до Джемпира. А то, сам понимаешь, два монаха верхом - странное зрелище. А двигаться надо быстро.

- Но это... Впрочем...

- Вот именно, не болтай ерунды! Или ты хочешь в Джемпир пешком топать?

Йонаш кивнул головой и начал одевать предложенное ему платье. Чем дальше, тем больше удивлялся он своему спутнику. Несмотря на весь свой предыдущий опыт, на достигнутое им положение и звание мастера в Черном ордене, на долгое служение злу, он поразительно легко сменил точку зрения и вдруг согласился даже помогать Ордену в делах, которым не так давно был готов противодействовать всеми силами. Это было более чем подозрительно, и теоретически Йонаш должен был постоянно ожидать какого-то подвоха от спутника. Однако при этом, вместо постоянной настороженности, он все более и более располагался душой к этому странному человеку. Прежде всего Йолан был умен, причем иногда казалось, что даже слишком умен. Несмотря на свое слегка пренебрежительное отношение к высшим материям он не только легко слышал и замечал малейшее изменение интонации собеседника, но и тут же делал совершенно точные выводы о его причинах. Йонаш редко встречал столь проницательных людей, как его спутник. Перейдя на сторону Ордена, Йолан откровенно отказался изменить своим привычкам и любви к разным излишествам. Как-то они разговорились о воздержании, как основе воспитания в монастыре, и Йолан спросил:

- Хорошо, но ответь мне на несколько вопросов. Во-первых, мир создал Бог?

- Разумеется.

- Отлично, женщину создал Бог?

- Да.

- Прекрасно, человека тоже создал Бог?

- Само собой.

- Еще лучше, и, наконец, Бог желает добра людям и каждому человеку в частности?

- Ты что, сомневаешься?

- Нет, не сомневаюсь. Но если Бог создал хорошее вино, хорошую еду, и дал мне рот, чтобы все это поглощать, если Бог создал женщину и дал мне все, чтобы Он ее создал не зря, если Бог все это сделал, желая мне, как и любому человеку, добра, то не будет ли тот, кто всем этим пренебрегает, подобен свинье, перед которой мечут бисер? И не кто-то там, а Сам!