Полина Копылова - Преданные и предатели (Летописи святых земель - 2, окончание)

- После всего, что со мной было, я вряд ли испугаюсь.

- Ну ладно. Я не знаю, как Аддрик узнал, что вы влюблены в нее, должно быть, вас просто выследили. Но я тоже довольно давно об этом знаю. И догадываюсь, что вы любите ее до сих пор. Так вот, Родери Раин, мой незаконный сын, который тогда в Авене открыл вам, кого вы имели несчастье полюбить, сделал это, конечно, не из боязни за вашу честь и ваше имя, как он вам сказал. Прошу не судить его строго. В то время он числил меня среди своих врагов и сам был любовником королевы. Но не думайте, что он приревновал ее к вам. У него довольно уродливые взгляды на любовь. Он не ревновал ее к солдатам, с которыми она заигрывала, к другим молодым и сильным мужчинам, которым она отдавалась. Коннетабль тогда был ее любовником одновременно с Родери. И моего сына это ничуть не задевало. Но однажды, как он мне рассказывал, он застал у нее Гирша Ниссагля, начальника Тайной Канцелярии. Думаю, вам доводилось слышать об этом чудовище. Этот Гирш ростом мне едва по плечо, лицо у него уродливое, он красится, как женщина. Кроме того, про него ходили слухи, что он принуждал молодых узников к мужеложству... И вот Родери, увидев, кого она ему предпочла и как нежно с этим выродком обходится, решил отомстить и поджидал лишь удобного случая. Каковым и представилось ее внимание к вам. Думаю, что она по-своему вас любила, поэтому ваши слова должны были причинить ей немалую боль... Впрочем... Должен вас успокоить - если бы вы ее и не отвергли, не думаю, что это отвратило бы королеву от исполнения ее жестоких замыслов. Ну, может, она бы год забавлялась с вами, но потом вы ей надоели бы, и она изменила бы вам или убила бы вас, как уже случилось не с одним ее любовником. Вот такова эта история с другого конца. Думаю, я убедил вас, что вашей вины ни в чем нет.

- Простите... Можно задать вопрос, не связанный с вашим рассказом? Ночью сегодня мне показалось, что я слышал крик. Крик боли. Я сразу проснулся... Что это было?

- Вы тоже слышали?

- Это... она?

- Да. Она узнала, что умрет. Ее голос до сих пор звучит у меня в ушах. Она крикнула: "Нет!" И упала без памяти...

- Значит, она должна умереть? - Эринто скорбно улыбнулся.

- Да, таково решение. Может, вы хотите увидеть ее?

- Нет.

- Мужественный ответ. Впрочем, не думаю, что она сама захочет вас видеть. В ней что-то надломилось, она почти все время молчит.

- Она боится?

- Должно быть. Я не видел ее со вчерашнего дня. Такие неистовые, как она, обыкновенно боятся смерти.

- И что же за смерть ей уготована? - В голосе Эринто нарастало болезненное любопытство.

- Мой сын Родери хочет применить что-нибудь из того, что измышлял Ниссагль для наших несчастных родичей. Я против. Будет достаточно, если ее просто обезглавят. Я хочу, чтобы это выглядело как торжество справедливости, а не как обычная месть. И кроме того, если королева мнит себя правой и невиновной, то и такая смерть покажется ей ужасной. Я жалею, что сбежал ее палач. Во-первых, это был мастер, во-вторых, было бы справедливо, если бы она умерла под топором нанятого ею же палача.

- И когда казнь?

- Через несколько дней. Это еще не определено точно. Простите, Эринто, думаю, что на это время вам лучше покинуть Хаар. Я покорен вашей твердостью, но угадываю действительную силу ваших чувств к ней. И поверьте, лучше не испытывать себя. Вы можете с собой не совладать.

- Благодарю вас, я понимаю. Это опять было то, о чем я стеснялся сказать.

- Я рад, что мы думаем одинаково.

- Как она там?

- Да кто ж ее знает? Лежит. - Солдат равнодушно пожал железными плечами. Лицо у него было красное, щетинистое, изо рта клубился пар.

- Ничего не просила?

- Да нет. Как принесли ее оттуда, так и лежит.

- Так как, может, она уже умерла давно, а? - Окер гневно сузил глаза. Солдат начинал его бесить.

- Нет. Пар видно. Значит, жива, ваша светлость. Уже не хватало сил объяснять им, чтобы они вместо "светлости" говорили "яснейший магнат". Аргаред смолчал.

- Хорошо, открой.

Сены узилища белели от инея. Иней, казалось, покрыл и ее посеревшее лицо. опущенные веки, полуоткрытый шелушащийся рот. Сможет она говорить? Он достал приготовленную флягу с винной настойкой.

- Беатрикс... Она не отозвалась.

- Беатрикс, очнись же.

Только тут она открыла глаза, темные, пустые, как глаза бессловесной твари.

- Выпей вот это. - Пришлось одной рукой поддержать ей голову, другой прижать к губам горлышко. Она сделала несколько глотков и, застонав, отвернулась.

- Легче стало? Молчит.