Алексей Корепанов - Найти Эдем

- А как с Землей? - нетерпеливо поинтересовался Павел.

- Я вернусь от наместника и если ты захочешь - постараюсь ответить на твои вопросы.

Розовый Страж, пригнувшись, вошел в сводчатую дверную нишу скрипнула дверь, в отверстии возник чей-то глаз и мохнатая черная бровь, стукнул засов и шаги в коридоре постепенно затихли.

Павел, сощурившись, задумчиво смотрел на дымящийся факел. Лгать ему в жизни почти не приходилось. Разве что в юности, после сломанного в Эдеме ребра, когда сказал маме, что опрокинулась дрезина. Разве что Посвященному, и Черному Стражу на вопрос о перемещении предметов. В Лесной Стране можно было прожить без лжи. И Посвященные тоже, скорее всего, не лгали, рассказывая в храмах о единственном мире, сотворенном Создателем. Они просто не знали. Но ложь все-таки могла существовать. Ведь не зря даже в сказке сказок сам Господь Бог говорил человеку: "А от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь", - а потом оказалось, что это не так. И даже если Страж действительно знает о Земле, он, вернувшись от наместника, тоже будет лгать. Но, возможно, что-нибудь все-таки прояснится. В любом случае, решил Павел, шанс упускать не стоит.

Дверь опять заскрипела - Павел встрепенулся - и в камере стало светлей. Вместо Розового Стража вошли двое с автоматами. Один держал факел и осматривался, обшаривая взглядом камеру, другой уставился на ботинки Павла. Павел ощутил их решительность, смешанную с ненавистью и презрением, и вдруг почувствовал боль в затылке, будто кто-то, подкравшись сзади, ударил его ножом. С необычайной ясностью он понял, что сейчас его будут убивать. Он с трудом подавил желание размозжить их головы о стену (они ведь только выполняли приказ, и было ясно, кто стоял за этим приказом!) и сказал с напускным возмущением, поднимаясь со связанными руками с шуршащей травы:

- В чем дело? Почему до сих пор не идет господин наместник? У меня важные сведения для него.

Он говорил, внутренне готовясь к дальнейшим действиям, почти не осмысливая сказанное, потому что это было неважно, и охранник с факелом успел только повернуть к нему одутловатое лицо с расплющенным носом, а второй, с курчавым чубом до бровей, резко сказал:

- Не двигаться!

Больше они ничего не успели. Павел прыгнул, сильно оттолкнувшись обеими ногами, сработавшими слаженно и мощно, в полете положил тело параллельно полу и с ходу таранил подошвой левого ботинка подбородок одутловатого, а правой ногой, согнув и тут же выбросив ее вперед, ударил в живот курчавого, носком ботинка отшвыривая автомат. Он изловчился упасть на бок, подтягивая колени к подбородку, больно ударился плечом, вскочил и мгновенно оценил обстановку. Одутловатый лежал у стены, не двигаясь, факел, разбрасывая искры, все еще катился к дверной нише, курчавый согнулся чуть ли не пополам, но уже понял голову, хватая ртом воздух, уже пытался вскинуть автомат. Павел бросился в падении на курчавого, вминаясь макушкой в его захрустевшее чем-то лицо. Курчавый ударился затылком о стену, затих, из его разбитого, сломанного носа и губ потекла кровь. Павел поднялся, для верности пнул ботинком в челюсть одутловатого, прислушался, стараясь успокоить дыхание - в коридоре было тихо - и лег на пол, спиной к дымно горящему факелу, выпавшему из руки охранника. Болело плечо, нестерпимый жар опалил связанные запястья, и он стиснул зубы, чтобы не застонать. Представил себя как бы со стороны, словно выбравшись из собственного тела, - человека со связанными за спиной руками, лежащего на каменном полу рядом с факелом, - и усилием воли превратил боль в черную ленту, которая тянется из обожженных рук и растворяется в воздухе - и боль действительно затихла.

"Вот и пригодились уроки Колдуна", - подумал Павел и, напрягшись, разорвал горящую веревку. Подскочил к одутловатому, который уже тихо постанывал, и сорвал с него автомат. Бросил взгляд на курчавого - тот дышал, не открывая глаз, и выдувая из ноздрей кровавые пузыри - и повернулся к противоположной от двери стене. Под его сосредоточенным взглядом по стене побежали трещины, повторяя контуры камней, - застучало, загремело, вываливаясь, обрушиваясь, - и Павел рванулся в образовавшийся, затянутый пылью проем, сжимая в руке автомат.

Он бежал по пустынным улицам с редкими цепочками горящих фонарей, небо было темным и беззвездным, кое-где светились трепещущим светом окна домов и на балконах сидели люди. Люди встречались на улицах, но никто не бросался наперерез, не пытался задержать - оглядывались на топот, прижимались к стенам, а идущие навстречу останавливались и молча сопровождали его взглядами.