Алексей Корепанов - Вино Асканты

В просторном дворе росли дубы и тополя. Двухэтажный дом, с рябых стен которого кусками отвалилась штукатурка, был окружен кустами цветущей сирени; ее густой аромат растекался в воздухе. В окнах застыли отблески уходящего за сараи солнца. На скамейке возле крыльца сидела пожилая женщина и вязала. Взглянула поверх очков на тех, кто вошел в ворота, и спицы замерли в ее руках. Щурила глаза, ждала, когда двое мужчин подойдут поближе.

- Здравствуйте, тетя Люба. Сосед ваш дома?

Женщина молчала, поджав губы. Наконец узнала, отложила вязание, поправила очки.

- Здравствуйте, здравствуйте. Чтой-то редко вы к приятелю-то наведываетесь. Поди уж с прошлой осени не были?

- Дела, тетя Люба, дела. Мы ведь опять проездом. Дома он сейчас?

Женщина оглянулась на окно, под которым рос смородиновый куст, пожала плечами.

- Редко я его вижу, чем-то он там занят все время, и в будни, и в выходные. То стучит чем-то, будто ящики колотит, а то чтой-то вроде жжет паленым тянет. Дня четыре уже не видела, и сегодня вроде бы не выходил. Я, правда, с утра на рынок, а потом по магазинам. Да вы зайдите, позвоните, звонок-то у него работает вроде. В вообще затворником человек живет - сам никуда, и к нему никто. Спросишь: чем живешь? - улыбается. Не надо, говорит, Любовь Егоровна, для души заботиться, что есть и пить; лучше, говорит, посмотрите на птиц небесных. Не сеют, мол, не жнут, а Бог их все одно кормит. Только уж больно задумчивый приятель ваш, больно неразговорчивый. Жениться бы ему надо, я давно ему советую, так он только рукой машет...

- Хорошо, тетя Люба. Пойдем мы, посмотрим на эту лилию полевую.

В узком коридоре застоялся полумрак, слегка пахло чем-то горелым. Под лестницей у стены громоздились картонные ящики с каким-то хламом, поблескивал спицами велосипед без заднего колеса. Дверь наискосок от лестницы была обита черным изодранным дерматином, из-под которого торчали свалявшиеся клочья серой ваты.

- Дверь - зеркало души, - с усмешкой заметил один из них и нажал на кнопку звонка.

- Плевать он хотел на дверь, - отозвался другой. - Он же внутри себя живет.

Сквозь дверь слышно было прерывистое глухое жужжание звонка.

- Спит, что ли? - с сомнением сказал звонивший и потянул на себя дверную ручку.

Дверь неожиданно легко и беззвучно отворилась, и запах горелого стал сильней. Двое вошли в полутемную тесную прихожую. Всю стену напротив вешалки занимали деревянные полки. Они поднимались от пола почти до самого потолка и были тесно заставлены книгами вперемежку с пухлыми картонными папками, из которых высовывались загнутые края исписанных мелким почерком листов и помятые ученические тетради.

Распахнутая дверь справа вела на кухню. На газовой плите одна в другой стояло несколько кастрюль, небольшой тазик и еще какая-то утварь, просторный стол у окна тоже был завален множеством предметов. Создавалось впечатление, что все эти чашки, ступки, флаконы, термосы, мензурки, банки, металлические реторты, разнообразные пакеты и газетные свертки кто-то грудой вывалил из необъятного мешка и так и оставил, даже не пытаясь навести хоть какое-то подобие порядка. Здесь тоже было много книг и тетрадей, стопками сложенных на двух перекошенных табуретках возле раковины.

- Последний день Помпеи, - пробормотал один из гостей и, пройдя вдоль книжных полок, открыл дверь в комнату.

И застыл на пороге. Второй заглянул через его плечо.

В комнате теснились старомодный круглый стол, покрытый свисающей до пола скатертью, и такой же допотопный диван, неуклюжий исцарапанный шифоньер с мутным расколотым зеркалом, этажерка с книгами и несколько венских стульев с закругленными темно-коричневыми спинками. Торшер с тумбочкой стоял впритык к еще одному столу - полированному, с красной настольной лампой, усеянному книгами, журналами и исписанными мелким почерком обрывками бумаг. Окно, выходящее в палисадник, было закрыто и воздух в комнате был спертым и каким-то горьковатым.

- Господи, что с ним? - встревоженно сказал гость, вошедший первым, и начал пробираться к дивану, разгребая стулья.

На диване лежал на спине человек средних лет в сером свитере и помятых брюках. Глаза его были закрыты, сухие губы плотно сжаты, запавшие щеки покрывала черная щетина. Руки, обращенные ладонями вверх, безвольно лежали вдоль тела. В позе человека было что-то безнадежное...

- Беги, вызывай скорую!

Один из гостей выскочил из квартиры, толчком распахнул дверь на крыльцо, возле которого продолжала сидеть женщина с вязанием.