Алексей Корепанов - Вино Асканты

- Асканта... - прошептал Грон, вглядываясь, до рези в глазах вглядываясь в застывшее строгое и красивое лицо.

"Она словно спит... А вдруг она и вправду спит, сама отведав свой напиток? Спит и видит бесконечные счастливые сны..."

Фай внезапно рухнул на колени, протягивая руки к светящемуся ложу Асканты.

- Асканта, я каждый день приходил к тебе, - глухо заговорил он, - я просил тебя, но ты не выполнила мою просьбу. А теперь твоего вина больше нет, его выпили вот эти чужеземцы - и их желания исполнились... Почему ты не услышала меня, почему ты никогда не слышишь меня? Почему ты предпочла этих чужеземцев мне, ведь я ежедневно взывал к тебе, я никогда надолго не покидал тебя?.. Вот так ты отвечаешь на преданность и верность? Прошу, у-мо-ля-ю, смилуйся надо мной, дай мне хоть глоток твоего вина, хоть одну-единственную каплю!..

Вольному бойцу на мгновение показалось, что ресницы Асканты чуть дрогнули, и у него перехватило дыхание - но нет, по-прежнему неподвижным было бледное лицо женщины со звезд, лицо, словно изваянное изо льда. Карлик застыл у края площадки, продолжая простирать руки над темным провалом, ожидая чуда, - и вдруг вскочил и взвизгнул:

- Ненавижу!

Он бросился к открытой двери, и прежде чем Грон успел что-либо сообразить, с лязгом выдернул из скоб железный засов.

- Ненавижу-у!.. Ты не хочешь выполнить мою просьбу!

Вопль Фая взметнулся под потолок. Промчавшись с засовом наперевес мимо Грона, карлик прыгнул в пустоту и, размахнувшись в полете, с невероятной силой обрушил удар на верхнюю поверхность ложа Асканты. Раздался громкий треск, свет померк, и карлик, скользнув на животе по наклонившейся усыпальнице, с криком сорвался вниз. Через несколько мгновений крик резко оборвался, и из глубины донесся звук глухого удара.

Сияние, идущее от ложа Асканты, померкло, но стены помещения продолжали гореть холодным неярким огнем. Грон подался вперед, вглядываясь в покрытую сеткой трещин поверхность усыпальницы.

- Духи рассвета!..

Усыпальница была пуста. Тело Асканты исчезло, словно растворилось вместе с покрывалом. Прозрачные стенки - и пустота...

- Где она? - срывающимся голосом проговорила Рения.

"Неужели она такой же обман, как и сны, которые навевает ее вино? потрясенно думал Грон. - Неужели ее не было там, в усыпальнице, а была всего лишь видимость, наподобие призраков? Видимость, рассеявшаяся в пыль, распавшаяся от удара несчастного Фая... Бедный Фай... Неужели все обман?.. Зачем она когда-то сошла со звезд?.."

- Пойдем. - Он взял за руку Рению, зачарованно глядящую на померкшую пустую усыпальницу. - Будем искать выход и собираться в путь. Фаю мы уже ничем не поможем.

- Хранители лесного костра, мне кажется, что все это сон! - тихо сказала девушка.

"Сон... Чей-то долгий печальный сон..."

...Небо уже светлело, растворяя усталые звезды, когда Грон и Рения, захватив с собой припасы из кладовой карлика, выехали из ворот. Над выжженной пустошью стелился легкий туман, в предрассветном полумраке проступали далекие деревья и кусты, и заброшенной казалась дорога, с которой ветер давно уже стер следы копыт. Дорога услужливо ложилась под ноги коней, дорога была извилистой и длинной, но не бесконечной - в конце пути возвышались знакомые Снежные Горы, а за ними начиналась пустыня, а за пустыней - много других дорог, и все они вели в Искалор.

"И все-таки вино Асканты есть, - думал Грон, глядя на Рению. - И оно действительно приносит счастье. Кто знает, может быть, не глотни я вина и Рения никогда не вернулась бы ко мне, не оживила меня - и нам не суждено было бы вернуться... И быть вместе..."

Предстояло еще много трудных, печальных и опасных дел, но вольный боец знал: он и Рения всегда будут вместе.

Уже въезжая в лес, они услышали отдаленный шум за спиной и обернулись. Под безмятежным небом рушились башни и стены мрачного замка. Рушились и таяли в воздухе, не успев коснуться земли. Через несколько коротких мгновений ничего уже не напоминало о том, что на равнине только что вздымалась угрюмая громада - и только стая черных птиц, взбудораженно крича, металась в вышине.

Грон крепко прижал к себе побледневшую Рению и они проводили глазами унесшихся к горизонту птиц.

- Кажется, все позади, милый, - прошептала она, пряча голову у него на груди.

- А мне кажется - все впереди, - ответил вольный боец, касаясь рукой ее дивных волос.

Дорога текла сквозь лес, и редел, исчезал невесомый утренний туман.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЧАША МЕДЕИ

1