Дамарис Коул - Знак драконьей крови

- В этот раз я не потерплю никаких ошибок, Тайлек, потому слушай меня внимательно. Девчонка вошла в соединение и возвращается после полета, во время которого происходила связь. Сейчас она слаба, и ей потребуется время, чтобы восстановить силы и полностью вернуться мыслями в этот мир. В этот раз я ее не упущу. Я пошлю ей вызов, и она не сможет отказать мне.

Фелея молчала, остановив взгляд на шее Тайлека. Его рука непроизвольно взлетела вверх, и он сжал в кулаке медальон. Фелея кивнула:

- Вспомни, что этот медальон означает для тебя, Тайлек, и, может быть, ты поймешь, что Знак Драконьей Крови имеет такое же важное значение для Нориссы. Этот Знак - то, чего я хочу. Когда она откликнется на мой вызов и наша битва начнется наверху, ее тело будет беспомощно стоять на земле. Сорви с ее шеи Знак Драконьей Крови и повесь поверх моего. - Она мрачно улыбнулась, и предвкушение триумфа засияло в ее глазах. - Я привяжу к себе ее Компаньона еще до того, как она испустит дух!

Тайлек быстро кивнул в знак того, что все понял. Пэшет тоже кивнул, хотя не разделял опасений Тайлека. Только его въевшаяся в кровь привычная осторожность помогла ему скрыть внезапно вспыхнувшую безумную надежду.

Затем Фелея окуталась малиново-красной дымкой и исчезла.

37

Возвращение оказалось более болезненным, чем соединение. Они прожили множество жизней и дважды прикоснулись к каждому из многих миров. В экстазе полета Норисса жила только чувствами и жизнью Корматха. С ним она не могла жить никакой иной жизнью, кроме сна. Захваченная радугой волшебного света, которая не могла существовать в действительности, она измерила глубины времени и ощутила биение его сердца.

Теперь она возвращалась назад, и в этом не было ничего, кроме страха. Корматх вел ее узкими темными тоннелями, не позволяя ей снова потянуться к сверкающим огням других миров. Она упрашивала его, но он не слушал.

- Ты должна вернуться. Ты должна жить, иначе я не увижу снов.

Норисса вдруг вспомнила о той своей части, оставшейся где-то далеко, которая чахла без забот и ласки, и ее тут же бросило в эту холодную, глинистую сущность, скрытую в сердце горы.

Но не успела она как следует укрепиться в своем теле, как ее снова потянуло наружу. На этот раз она двигалась вместе телом, преодолевая сопротивление камня и тяжесть темноты. Где-то там пульсировали могучие силы, и ее притягивало туда. Внезапно ее окружило облако бледного света, а свежий воздух готов был раздавить. Нориссу опустило ниже, и в ушах загудело что-то неразборчивое и бессвязное.

Когда голова перестала кружиться, она поняла, что легкие прикосновения, которые она ощущает, это прикосновения чужих рук, а шум распался, превратившись в отдельные голоса. Она подняла голову и увидела лица. Солдаты. Труженики войны, закованные в блестящие латы, призванные защитить их от смерти, которую они сами призывали на свои головы. Солдаты приблизились к ней вплотную, и Корматх отодвинулся. Он не покинул ее совсем, но увлек с собой несколько мыслей из ее сознания, и теперь там оказалась болезненная пустота.

Кто-то протянул ей вина. Она выпила и потребовала еще. Принесли еду, и она наелась, не сдерживая себя. Она заполнила свою пустую оболочку, и вспышки памяти постепенно восстанавливали внутри нее неустойчивый и шаткий костяк ее прошлой жизни. Особенно яркими были воспоминания о старой женщине, бьющейся в лапах крылатых чудовищ, о схватке не на жизнь, а на смерть на берегу холодной реки, о неотступном зове чего-то неведомого.

Затем перед ней появились знакомые лица - лица из плоти и крови, и она узнала Медвина и Байдевина. Ей хотелось протянуть руку и прикоснуться к ним, но она не смогла заставить себя оторваться от трапезы. Вместо этого она проникла в их головы торопливым приветствием и увидела там, какой им видится она сама. Зрелище было ужасным: спутанные в беспорядке волосы, платье превратилось в изодранный и бесформенный балахон, наброшенный на исцарапанные плечи, черное от пыли лицо выглядело настолько худым, что походило на посмертную маску, если бы не лихорадочно блестящие глаза.

- Где ты была? Что случилось? Как ты покинула нас? - на нее обрушились вопросы, на которые она не могла и не хотела ответить.

Она узнавала свой старый знакомый мир слишком быстро, чтобы это можно было передать на словах. В мокрой одежде, слегка опьянев от вина и еды, она сидела на горе мехов и подушек. Кажется, в палатке. Еда по-прежнему казалась безвкусной, но ее желудок, по крайней мере, начинал признавать ее материальную тяжесть. Ее слух продолжал терзать глухой и тяжелый звук словно что-то мощно барабанило по крыше и по тонким стенам палатки. Часть ее разума все еще продолжала искать способ вернуться, спрятаться в сияющем ореоле, окружающем разум Корматха; каким образом могла ее утешить мирская красота, после того как она побывала в его снах? Осталось ли в ее мире что-то такое, ради чего стоило жить?