Майкл Коуни - Бронтомех !

Время от времени взлетал какой-нибудь челнок. Он заполнял шахту огнем и уносился в синее небо, оставив в воздухе раскат грома. Затем из периферийных вентиляционных отверстий поднимались столбики дыма; иногда образовывалось толстое неровное кольцо.

Несколько раз мы видели, как челноки садились. В основном это был хедерингтоновский порожняк, прилетевший за новым грузом. Но один оказался независимым. Поток пестро одетых людей и гуманоидов пересек бетон, направляясь к близлежащему зданию вокзала. Прилетели иммигранты результат рекламной кампании Организации.

- И мы, черт возьми, должны сделать так, чтобы они остались, - сурово бросила миссис Эрншоу...

Переговоры проводились в здании вокзала на третьем этаже. Пока мы ждали, прислонившись к грязной стене - стулья отсутствовали, стало очевидно, что Организация отвела весь этаж для устройства дел, подобных нашему. На временных табличках значились поселки и расписание встреч. Юристы в строгих костюмах сновали туда-сюда с чемоданчиками, набитыми, наверное, исками их клиентов к Организации. Из комнаты рядом с нашей вышла группа людей с довольными лицами; они улыбались и похлопывали друг друга по спине. Представители южного района Инчтауна добились выгодных условий.

Автократии пришел конец. Это было доброе предзнаменование.

Алтея Гант выглядела усталой. Она сидела в маленьком закутке, который нельзя было даже назвать комнатой - просто участок огромного зала, разделенного временными перегородками. Перегородки намного не доходили до потолка и не обеспечивали звукоизоляции. Со всех сторон доносились гневные требования об изменении условий, крики о справедливости, стук кулаком по столу. Упоминались астрономические суммы.

Мисс Гант сокрушенно улыбалась нам, пока мы рассаживались вокруг стола.

- Вряд ли вы слышали о земном стервятнике. Эта птица появляется, почуяв чью-то смерть. Она чувствует, когда другое животное в беде. Прилетает после бедствия и питается мертвечиной.

- Вы, наверно, удивитесь, как много мы знаем о Земле, - ответила Джейн Суиндон. - Мистер Монкриф и мисс Линкольн там родились. Существовало другое земное животное - динозавр. Я уверена, что вы о нем слышали, мисс Гант. Оно выросло слишком большим, не смогло приспособиться и потому вымерло. - Ее голос стал резким. - Природа нисколько не сочувствовала ему, как и я нисколько не сочувствую вашей сволочной Организации.

Я понял, почему Комитет поселка выбрал Джейн.

- Давайте оставим палеонтологические метафоры и поговорим о деньгах, предложила миссис Эрншоу. - На мой взгляд, это более интересная тема. Скажите, как вы собираетесь улаживать дела - индивидуально или с поселком в целом - на какую сумму рассчитываете?

Алтея Гант покорно взяла лежавший перед ней лист.

- Большинство жителей Риверсайда получат компенсацию в соответствии с контрактом - в размере жалованья за два с половиной года. В отдельных случаях предусмотрен индивидуальный подход. Это относится к Кли-о-По, Суиндонам, - она взглянула на Джейн с откровенной неприязнью, - Кевину Монкрифу и некоторым другим.

- А к Морту Баркеру? - спросил я.

- Поскольку он погиб в результате несчастного случая при исполнении служебных обязанностей, наследникам полагается компенсация. Она составит суммарный заработок со дня смерти до обычного пенсионного возраста.

- И эта сумма очистит совесть Организации?

- Прежде чем задавать такой глупый вопрос, мистер Монкриф, вам следует определить, что вы подразумеваете под Организацией. Юридическое лицо не может иметь совести. Только физические лица.

Они стали обсуждать детали, а я сидел и пытался понять, что со мной происходит. Организация расплачивалась единственным возможным для нее способом - деньгами. Чего я, собственно, ожидал? Что ее будут судить за убийство? И все-таки я не мог примириться с тем, что после всех жестокостей, подлостей, после убийства мы ведем официальные переговоры о денежных компенсациях. Я не понимал, почему мы не поднимаем скандала, не кричим, не обвиняем, не ищем, кому заехать по носу. Почему сидим и беседуем о бумагах? Почему говорим о числах, книгах, звездных банках?

- Сволочи вы все, - заявил я вдруг.

Они взглянули на меня, помолчали, будто услышали что-то не слишком интересное, а затем продолжили обсуждение. Сюзанна встала, подошла к окну, я присоединился к ней.

- Хватит, Монкриф, не будь размазней, - негромко сказала она. - Я знаю, что ты чувствуешь. Мы все чувствуем то же самое, если начинаем думать об этом. Но ведь ничего другого нельзя сделать - только выжать, черт подери, из этих мерзавцев все, что можно, до последнего цента... Что мне еще сказать, чтобы утешить тебя? Разве то, что я тебя люблю...