Михаил Кривич - Сладкие песни сирен

Вот как бурлила творческая мысль. Интересные все предложения, нестандартные, многообещающие, но по ряду причин с ходу их не реализовать. А надо было с ходу.

Совещание зашло в тупик. Товарищ Н. хмурился, постукивал карандашом по столу, прерывал выступавших резкими нелицеприятными репликами. Все шло к тому, что совещание, по логике событий, с минуты на минуту прервется и, как не раз уже бывало, товарищ Н., посоветовавшись по телефону с Москвой, объявит волевое, но в данных обстоятельствах единственно правильное решение. Тут, однако, неожиданно для всех слово попросил секретарь областной писательской организации. Первый писатель области - человек чтимый (хотя, к сожалению, не очень читаемый), к его совету не раз прибегал сам товарищ Н., когда ему надо было определить собственное отношение к тому или иному явлению областной культуры, будь то исторический роман на местные темы или эскизы праздничного оформления главной площади. В гуманитарной сфере командир писательского взвода слыл большим авторитетом; но зачем же он лезет в чужую епархию, в заповедную зону принятия решений?

Ох, как хозяйственники недооценивают порой духовное начало в экономике! Как неправы они, когда, ссылаясь на занятость, редко посещают филармонию и почти не заглядывают в краеведческий музей, где целых два зала отданы под картины энских художников...

Писатель тем временем пересказывал в общих чертах содержание какой-то старинной книги, нечто вроде записок греческого мореплавателя, не лишенных занятности, однако путаных, не всегда реалистических и далеких от задач сегодняшнего дня. Сциллы, Харибды, чертовщина какая-то.

Вполуха слушал актив, тихо болтал о своем, посмеивался. Надо ли осуждать его? Требуется государственный ум, чтобы в шелухе древнегреческой сказочки разглядеть рациональное народнохозяйственное зерно. Людей с таким умом у нас не так уж и много. И не дорожим мы такими умами. Лишь когда лежит человек средь красного кумача и елового лапника, доходит до нас, кого лишились, кто жил и работал рядом с нами...

Это не к тому, что товарищ Н. скончался. Слава Богу, жив и здоров, на повышение пошел, тянет государственную лямку. Однако следовало бы нам быть повнимательнее к нашим руководителям, не орать на всех углах о казенных "Волгах", госдачах, спецполиклиниках и спецзаказах, а беречь старших товарищей, пушинки с них сдувать, брать с них пример.

Товарищ Н. внимательно слушал писателя и не перебивал, что редко с ним бывало. А когда вожак энской литературы, скромно склонив голову, замолк, товарищ Н. обернулся к портрету, висевшему за его спиной, будто обратился за советом. И человек на портрете, такой же, как товарищ Н., основательный, крепкий, вроде бы кивнул головой одобрительно. "Сирены, говоришь?" И все смолкли, потому что в реплике этой были и заинтересованность, и требовательность, и доверие к человеку.

Здесь мы вынуждены опустить значительную часть истории, ибо, честно говоря, не располагаем достоверной информацией, а на предположениях да на слухах в нашу эпоху гласности далеко не уедешь - быстро попросят слезть. Огромный пласт государственной работы прячется в глубоких недрах аппарата. И правильно. Окажись он на поверхности, на виду у всех, первый же досужий наблюдатель, почесывая в затылке, станет вмешиваться, давать нелепые советы, писать пустое в газету, а там рады, печатают что ни попадя - как же, гласность наступила! Ну и пусть ее. Гласность делу не помеха. Все равно, государственный этот пласт разрабатывается в недрах, под сводами канцелярий и секретариатов; по штрекам и штольням согласований текут запросы и справки, твердыми, размашистыми подписями вгрызаются в исполнительские забои инструкции, директивные и рекомендательные письма. И только потом выдается на-гора то, что нам положено знать,- решения, постановления, указы. Нет, не всем быть шахтерами, а досужему наблюдателю нечего делать в забоях, штольнях и штреках государственной власти.

Доподлинно нам известно только одно: сразу же после совещания товарищ Н. лично прочитал (так хотелось сказать - собственноручно, но это слово вроде бы здесь не подходит, ибо собственноручно читают, как известно, лишь незрячие граждане) доставленную ему из городской библиотеки старинную греческую историю и - тут это слово, бесспорно, уместно - собственноручно сделал необходимые выписки. А затем дал аппарату распоряжения. Насколько внимательно, насколько вдумчиво и творчески прочитал товарищ Н. книгу зарубежного автора, мы осознаем гораздо позже, в критическую для области минуту. Так выдающийся гроссмейстер, проанализировав творческое наследие и прощупав слабые места соперника, вдруг ни с того ни с сего выдвигает какую-то зачуханную пешку, тихо дремлющую вдалеке от поля боя. Недоумевают зрители, разводят руками комментаторы, строят догадки другие гроссмейстеры - на кой ляд он потерял драгоценный темп? А партия идет себе и идет, и давно забыта уже выдвинутая на шажок вперед сонная пешка, как вдруг она оказывается в центре событий, на том самом месте, где ей надлежит быть, чтобы сорвать коварный замысел противника.