Михаил Кривич: Сладкие песни сирен

Снова ты будешь томиться, не находя себе места,

В здании аэропорта славной Калиновки-два...

Никогда еще ни одна передача не брала так за душу жителей города и области. Ни одна! Даже выступление товарища Н. об итогах объединенного пленума районных комитетов, даже ежемесячная программа "Для пап и мам", где говорят такое - ого-го! - даже концерт лучшей областной рок-группы "Хабеас Корпус". Не было в городе человека, который при первых же звуках не отложил бы ложку, зубную щетку, гаечный ключ, авторучку, лопату, скальпель, не снял бы рук с рулевого колеса, клавиш компьютера, пульта управления большого азимутального телескопа. На полуслове оборвали назидания - матери, плач младенцы, перекличку - лейтенанты, перебранку - жена и сын товарища Н. И все, все, от младенцев до лейтенантов, устремили взоры куда-то вдаль, как будто оттуда, а не из радиоточек, доносились женские голоса, которые были сладостнее всего, что доводилось слышать прежде, не исключая даже Аллу Пугачеву,- и не спорьте с нами.

Сколько певиц прошлого, настоящего и будущего отказались бы от прижизненной славы ради того, чтобы хоть на минуту обрести эту власть над душами!

Путник унылый, что мчится по кольцевой автотрассе

Или томится часами в очереди на колонке,

Где уже долгое время даже не пахнет бензином,

Путник, стремящийся тщетно к цели своей иллюзорной,

Цели, достигнув которой, разочаруешься скоро...

Знаток дактило-хореического стиха заметит некоторые несовершенства в паузных ритмических ходах и отступления от классического трехдольника. Но мелодия, но голос, но страстная сила - они искупали все.

Резво из поезда выйди, путник железнодорожный,

На привокзальную площадь быстрые стопы направь.

Борт самолета покинь, путник авиационный,

Чтобы, на землю ступив, обрести долгожданный покой.

Преподаватель античной философии Энского пединститута Степан Сильвестрович Рейсмус при этих словах заплакал. Впервые в жизни он понял, что не зря зубрил просодию и не зря профессор Букреев трижды гонял его с экзамена по греческой литературе. Во всем городе один только Рейсмус знал, как нелегко дается такое полногласие в стихе. Он прижал ухо к приемнику, и слезы капали на красную клавишу "выкл.".

Правую ногу, о путник, затекшую в долгой дороге,

Сбрось без раздумий с педали, что газ прибавляет мотору,

Перенеси ее влево и тотчас начни торможенье,

Свой автотранспорт приблизив к бордюрному камню дороги...

О, этот третий голос, девичье сопрано, Царица Ночи! Даже товарищ Н. и его ближайшие сподвижники, для которых не были неожиданными ни пенье, ни произведенный им эффект, даже они, собравшись в главном кабинете области, прервали беседу и с доброжелательным вниманием, как подобает руководителям большой области, внимали звукам, сидя по ранжиру за длинным, под зеленым сукном, столом. Товарищ Н. помимо воли отстукивал такт хорошо очиненным карандашом.

Спросишь ты, гость долгожданный, застигнутый песней в дороге,

Что за причина просить тебя в городе нашем остаться?

Не для забавы, о путник, а ради возвышенной цели

Чтобы собою пополнить ресурс, поредевший изрядно,

Области нашей, родной, четырежды орденоносной,

Правда, в последние годы несколько снизившей темп...

- Гарно спивают,- раздумчиво вымолвил заведующий отделом промышленности. Родом из-под Вологды, он вынес свой украинский словарь-минимум из санатория "Донбасс", где раза два или три делил с шахтерами нелегкое бремя горняцкого отдыха. Слова он учил старательно, чтоб влезли в голову навсегда, и особенно долго тренировался выговаривать букву "г" с придыханием, как издавна принято произносить ее с самых высоких трибун, и с той поры крепко держался за свою шахтерскую мову.

- Хорошо поют, - согласился товарищ Н. И собравшиеся закивали головами: "...Хорошо... стоящее дело... верное решение приняли..."

- За работу, товарищи,- сказал товарищ Н. и первым встал из-за стола. - Все по объектам. Сейчас главное - быть с народом. Нам кабинетный стиль не к лицу. Люди нас ждут, они нам доверили власть, они на нас надеются.

И направился к двери, остальные вслед за ним. А вдогонку, заполняя сладчайшими звуками кабинет, и приемную товарища Н., и коридоры, устланные мягкими натуральными коврами, те самые коридоры, которые справедливо называют коридорами власти, и все здание, главное в городе и области, и площадь, на которой оно горделиво высилось, и прилегающие улицы, и дальние переулки,- вдогонку им неслась манящая, привораживающая песнь, лучшая из слышанных ими когда-нибудь: