Михаил Савеличев - Меланхолия

- Несомненно. Дело в том, что он сам попросил меня об этом.

- Вы были с ним знакомы? - продолжал допытываться травести, одновременно тыкая жирным пальцем в систему металлических зеркал, тщетно пытаясь настроить отражение. Мое отражение.

- Я не был его наблюдающим врачом, коллега, если вас это интересует. Так, случайная встреча в одной компании, - фон Гебзаттель даже удосужился поднять голову. - Потом мы потеряли друг друга из виду, а вчера произошло то, о чем я уже вам докладывал.

- Интересный случай, - подтвердил профессор Эй. - Позвольте мне...

- У каждого будет время высказать собственное мнение, - осторожно прихлопнул лежащую папку Председательствующий. - Вы можете говорить?

Игла мыслеформ задрожала, еще плотнее вошла в кожу ледяным жалом, выбрасывая в пустоту кораблекрушения липкие нити спасения, путеводные канаты, светящиеся во влажной тьме рассеянной зеленью разложения. Хоть какой-то порядок в мире хаоса.

- Да, могу.

- Расскажите мне и моим коллегам почему вы решили прийти к нам.

- Я чувствовал, будто постоянно нахожусь среди преступников или чертей. Стоило моему напряженному вниманию слегка отвлечься от окружающего, как я начинал видеть и слушать их; но мне не всегда хватало воли перевести свое внимание от них на другие осязаемые предметы...

- Кого - их? - дернулся профессор Эй, а травести закивал головой, молча присоединяясь к вопросу.

Зеркала медленно перенастраивались, поворачивали свои стальные лепестки на шум и скрип перегретых мозгов, влажными пятнами света, в котором чудилось отражение наручных часов, скользили по щекам, трогали уши, жарко шепча свои имена: Вернике, Бейль, Кювье, Лафотер, Геккель, Кречмер... Много имен, очень много священных имен Высокого Ареопага, из тех весомых и достаточных печатей, суровыми клеймами украшавшие местные кладбища.

- Их... их... И любое усилие было равноценно для меня вкатыванию каменной глыбы на высокую гору. Например, попытка выслушать, что говорит мне мой знакомый, после нескольких коротких фраз привела к такому росту беспокойства (так как над ним нависли эти угрожающие фигуры), что я вынужден был бежать ("Это он обо мне, наверное", - пояснил профессор Эй)... Я с трудом сосредотачивал внимание на каком-либо предмете. Мой дух тут же уходил куда-то далеко, где меня сразу атаковали демоны, словно я специально провоцировал их на это.

- И что дальше? - фон Гебзаттель теперь единственный не пользовался зеркалами. Он сидел на вершине подковы и оттуда просто смотрел на поднятый к потолку станок и опутанною железными ухватами фигуру.

- Я протестую! - выкрикнул Кречмер. - Вы провоцируете клиента, уважаемый коллега. Взгляните на его биометрические данные, они свидетельствуют о легкой внушаемости особи...

- Коллега, коллега, - укоризненно постучал молоточком Бейль. - Здесь не время и не место... В конце концов нас интересует не физиогномия, а нозология данного прецедента.

- Неужели? - недовольно пробурчал Кречмер.

- Продолжайте, - кивнул фон Гебзаттель.

- Поначалу эти сдвиги мысли, эти уступки осуществлялись по моей воле, по моему желанию... но затем они стали происходить сами по себе. Это была своего рода слабость: я чувствовал, что меня к этому кто-то толкает... Вечером, пытаясь уснуть, я закрывал глаза и волей-неволей попадал в водоворот. Но днем мне удавалось удержаться в стороне. У меня бывало ощущение, будто я вращаюсь как белка в колесе, после чего появлялись фигуры. Я должен был лежать в постели без сна, в напряжении, и лишь через много часов враг чуть-чуть отступал...

- Вы как-то пытались с этим бороться? - спросил Бейль.

- Вы верите во всю эту чушь? - усмехнулся травести. - Верите в то, что кто-то может держать под контролем процесс распада? Физиологию?

- Тем не менее, такие факты отмечены, - поморщился профессор Эй. - К тому же, я надеюсь, вы слышали, как пациент упомянул, что днем ему удавалось пересиливать приступы.

- Хорошо, - сказал травести, - хорошо, если вы желаете стать объектами манипуляции, то это личное дело каждого. Но профессиональная этика требует от нас рассмотрения и тщательного изучения всех обстоятельств.

- Мы отметим ваше особое мнение, коллега, - кивнул Председательствующий. - Продолжайте, мы слушаем.

- Все что я мог сделать - это не поощрять происходящего и не уступать ему, - травести внезапно подался вперед и даже ладонь приставил к уху, - Много позже уже по своему желанию я мог увидеть эти фигуры и сделать выводы о своем состоянии... Чтобы не терять контроля, я должен был произносить защитные слова; благодаря этому я лучше осознавал то новое "Я", которое, казалось, пыталось спрятаться за завесой.