Борис Крылов - Клипп

- Не надоело валять дурака? - спросил Вейн, когда мы вышли из номера. Я никак не мог попасть ключом в скважину лампы.

- Нет, - огрызнулся я, - и чего вы все меня пытаетесь учить? Помнишь Портоса? Так и я - валяю дурака, только потому, что валяю дурака. Коли не дурачиться - повыть, поржать, полаять - можно свихнуться. А я не хочу сходить с ума, как все остальные. Разве ты не видишь, сколько вокруг шизиков? К тому же, с дурака спроса меньше. "Что-с-него-взять?". И еще: "Дуракам-закон-неписан".

- Прекрати, - скривился Молчун, вталкивая меня в лифт. Мы опустились вниз, до уровня холла: стекло, ковры, ножки. Диванов, столов, стульев, девочек.

- Послушай! - я остановился. - И посмотри вокруг: как их тут преступно много!

- Кого? - не понял Вейн.

- Ну, этих, в платьях, - обрадованно воскликнул я.

- Их всегда много, а иногда - слишком много.

- Разве бывает - слишком? - удивился я, вспоминая мужской коллектив АМС-4.

- Бывает, - ответил Вейн, - сам сказал "преступно много", - ухватил меня за рукав и потащил к выходу.

- Радостная весть, - улыбнулся я, - не тащи, сам пойду.

- Хромого могила исправит, - Вейн махнул на меня рукой. И в прямом и в переносном смысле.

- Правильно, - вырвался я и побежал к двери.

Я вел серебристый "Медиум" Вейна так, как будто писал очередную статью для газеты. Писал, заранее зная, что и она не пройдет. Как и все предыдущие. Мысленно я видел, как на ровном белом поле листа, слева от напечатанного текста, появляется карандашная надпись: "Вычурность, красивость - одно из зол Вашего стиля". С редактором не спорят.

А я не могу писать иначе: будь то статья или запись в дневнике. Мне тесно в рамках строгих литературных ограничений.

Поэтому: "... машина тупорыло петляла, утрамбовывая и без того плотные ватные тампоны тумана, набившиеся в узкие щели меж домов. Солнце, перепутав день и ночь, опорожнило дрожащие надежды утренних мечтателей - они уже не смогут окунуться в одобрительное поблескивание его лучей. Фонари, бледными немощными пятнами, как знаки дороги "наезды-настолбы-запрещены", съежившись, охраняли самих себя. Очередной поворот выбросил машину на набережную. С моря налетел ветер, протиснулся сквозь крохотные щели, наполнил салон густым тинным выхлопом..."

Я закашлялся, автоматически вжавшись в тормоз. "... рядом сидел Вейн, привалившись к дверце, на правый коть: левая рука изредка - лениво приподнималась, указычая, где-когда-куда поворачивать. Черный блестящий ремень" подпоясывал темно-синий комбинезон - униформу "Континуума" и его фэнов - безнадежно пытаясь затянуть животик, приурочить его исчезновение ко Дню Гармонии, к Юбилею Единения Тела,и Духа..."

- Прочитал? - спросил Вейн-Молчун, как умел только он, не разжимая губ.

- Чи-то? - переспросил я, отлично понимая "о-чем-он".

- Книгу Его Стихов, - спокойно ответил Вейн: год назад он заводился с пол-оборота, так не любил повторять и пояснять. Но сегодня он не только пояснил, но еще и добавил: - Притормози.

"... машина прижалась к поребрику, мраморная целостность набережной обрывалась лестницей, стекающей к пляжу. Мотор, выплюнув остатки перегара, затих..."

- Нет, - признался я, - не прочитал.

Вейн ничего не сказал, а я, как нашкодивший юнец перед блюстителем порядка, начал оправдываться:

- Возле трапа меня перехватил Боб и отвез в гостиницу. Мы решили, что наша встреча - прекрасный повод помянуть Старые Добрые Времена. Ты не станешь возражать?

- Не стану. Но меня он разбудил ровно в пять, когда ты еще дрых без задних ног.

- Я всегда дрыхну без задних ног. Я их отстегиваю и прячу под шкаф. Кроме того, вчера я постарался за двоих. Ты же знаешь, какими ветрами меня занесло, - объяснил я, "панорамным взглядом охватывая годичное пребывание на АМС-4".

- Там не поминают Старые Добрые Времена?

- Единственный застольный праздник - Рождество. Все остальные - безалкогольные.

- Вот ты вчера и дорвался. Да еще, наверное...

- Еще - не было.

Вейн хмыкнул - "так-мол-я-тебе-и-поверю" - и протянул книгу: - Читать способен?

- Спрашиваешь?.. - обиделся я и несколько раз просигналил.

"... разбуженные чайки, недовольно гикая, снялись с питательных точек, "взмыли в воздух и растворились в туманных раскатах печального рассвета..."

- Помнится, машины ты водишь даже в беспамятстве, - парировал Вейн и выдавил из себя еще один хмык.

- Она? - удивился я, принимая книгу из его рук, ощущая тяжесть бумаги в зеленом супере.

- Да. Книга Его Стихов.

- Странно. Вчера она выглядела как покетбук, а не как подарочное издание.