Анхель Куатье - Схимник

Я слушал эту женщину и не верил своим ушам. На новый лад, неизвестными мне прежде словами она рассказывала о том, о чем рассказывал мне и Лама, и все, с кем я разговаривал в день моего отъезда. И как в этой семье сошлись Восток с Западом, так и мне предстояло сейчас совершить тот же шаг.

Теперь я снова ощущал биение своего сердца, но иное, не то, что прежде. Я вдруг почувствовал на себе огромную ответственность, ту, о которой меня предупреждали перед отъездом. Жар обдал меня изнутри, дыхание прервалось, огненный румянец появился на щеках...

В коридоре послышался шум, и дверь нашего купе с грохотом отворилась.

Данила замолчал. Тени двигались по его лицу. Казалось, ему нужны были силы, чтобы продолжить рассказ. Повисла долгая тяжелая пауза.

Я понимал, что сопротивление сил Тьмы сейчас станет больше, ведь пункт назначения близок. Но Тьма не приходит в этот мир ужасным чудовищем. Она играет на слабостях и желаниях человека. И в этом ее сила - в этом наша слабость...

На пороге нашего купе стояло несколько человек в штатском.

- Ваши документы! - скомандовал пухлый, лысоватый субъект.

Старики засуетились в поисках своих паспортов.

- А кто вы такие? - спросил я.

- Федеральная служба. Документы предъявите. - Язвительный тон этого субъекта не предполагал возражений:

Что такое "Федеральная служба", мне было неизвестно, но хотелось уже поскорее отвязаться от этгих наглых, непрошеных гостей. Я достал свой паспорт.

Человек посмотрел мой паспорт, кивнул трем другим, которые стояли в коридоре, и обратился ко мне;

- Я вынужден вас задержать. Пройдемте!

- Да никуда я не пойду! С чего?! Почему я должен куда-то идти?!

Впрочем, моих возражений никто не слушал. Меня мгновенно схватили, заломили руки и волоком протащили по коридору в тамбур. Последовала экстренная остановка поезда. Проводник открыл двери, и я оказался под проливным дождем. Через минуту подъехала машина, меня загрузили в нее, как мешок с цементом и, дав газу, повезли по разбитой дороге в неизвестном направлении:

Я пытался кричать и сопротивляться. В ответ на это меня сначала одели в наручники, а потом и вовсе огрели чем-то по голове. Очнулся я еще в машине, голова отчаянно гудела, в затылке - ноющая боль.

Я был уверен, что это какая-то ошибка. Очень скоро все выяснится, и меня отпустят. Еще извиняться будут...

Машина остановилась у приземистого здания, табличку на входе я разглядеть не успел. Меня втащили внутрь. Несколько поворотов по коридору, металлическая дверь, холодный пол и лязгнувший звук замка. Огляделся длинное, узкое помещение, зарешеченное окно, стол с довоенной еще электрической лампой и два стула. Я выругался.

Через полчаса от отчаяния я стал со всей силы колотить в дверь, но без эффекта. Руки по-прежнему сковывали наручники. Меня тошнило, бил озноб. Было холодно. Потом я, наконец, уснул, сжавшись калачиком в углу комнаты. Сон был тревожным. Мне снилось, что я связан по рукам и ногам. Мое тело то поднимали на дыбу, то подвешивали вверх ногами, то бросали на морское дно...

Я проснулся в поту от звука открывающейся двери. В помещение вошел худощавый самоуверенный человечек в сером костюме. Он сел на стул и посмотрел на меня, лежащего в углу, как на заморскую диковинку.

- Как спалось, Данила? - спросил он лилейным голосом.

- Отвратительно, - прохрипел я.

- О, дружок, это далеко не самое худшее! Скажи спасибо, что не в общей камере с уголовниками, - он расхохотался отвратительным мелким смехом. - Мы вообще можем с тобой по-разному поступить. Будешь паинькой, и мы будем к тебе хорошо относиться. А будешь ваньку валять, тогда извини...

- Да что вам от меня надо?! - я был вне себя от гнева, чувствуя свое полное бессилие.

- Ты пойми, добрый молодец, это. не нам от тебя надо, это тебе от нас надо, - улыбнулся незнакомец.

- Мне ничего от вас не нужно! Выпустите меня отсюда!

- Ну вот, а говоришь, что ничего от нас не надо. Оказывается, надо! он снова расхохотался. - Давай, присаживайся на стул. Обсудим твою просьбу.

- Черт, у меня нет никакой просьбы! Отпустите меня! Кто вам позволил?! - негодование захлестывало меня изнутри.

- Да никто, Данила! Никто! Мы сами взяли и все себе позволили. В этом мире правда за силой, Данила. Уж не тебе ли это знать...

И тут этот мерзкий человечек стал перечислять самые интимные факты моей биографии. Через пару минут этих "откровений" он дошел до момента, о котором я надеялся уже больше никогда в своей жизни не вспоминать.