Инна Кублицкая - Год Грифона

Он принес сумку Карми и вытряхнул на лавку содержимое. Увесистый сверток с монетами шлепнулся, скользнув, на пол. Горахо поднял его, но, разгибаясь, услышал растерянный голос Ашара:

- Знаешь, приятель, свидетелем я тебе не буду.

Горахо глянул. Ашар держал в руках хокарэмское одеяние.

- Ладно,- сказал с тяжелым сердцем Горахо.- Давай-ка уложим все на место.

4

В день святого Сауаро, ближе к вечеру, ветер приволок с севера черную зловещую тучу. Лучи заходящего солнца окрашивали края тучи в пурпурный цвет, еще больше оттеняя ее темноту.

Горту к небу не присматривался; пока он находился в своем замке, погода его не интересовала; хлынувший дождь не мог нарушить его планов.

Но дворовый мальчишка, прибежав в залу, закричал восторженно:"Град, град!", и Горту, повинуясь внезапному предчувствию, выглянул, отодвинув ставню, из окна.

Да, туча принесла с собой град. Полупрозрачные бесцветные горошины с дробным стуком сыпались во двор, отскакивали от каменных стен, впрыгивали в открытое окно.

"Пройдет град - и тебе не нужно будет ничего",- так сказала несколько дней назад бывшая сургарская принцесса. И вот град пошел.

"Прокляла,- догадался Горту.- Она прокляла меня!"

Разве мог он забыть, что госпожа Карэна, или Ур-Руттул, или Карми - как бы она себя не называла - не простая смертная. Она хэйми, одержимая, в ее силах налагать проклятия или снимать проклятия, исцелять или насылать неведомые хвори...

"Прокляла...- в глубоком испуге догадывался высокий принц, который вовсе не был трусом.- Зачем, зачем я с ней связался!"

Смерть холодной рукой коснулась его груди; дыхание перехватило.

- Шэрхо,- хотел крикнуть Горту, но голос стал сипящим, слабым.

Однако хокарэм услышал, вбежал в покой, увидел побледневшего принца, сползающего на пол, отирая дорогим кафтаном прокопченную побелку на стене.

- Карми,- прохрипел принц,- позови Карми.

- Немедленно,- кивнул хокарэм и, выскочив за двери, послал одного из слуг позвать девушку:- Чтоб сей миг была здесь!

Шэрхо в два прыжка вернулся к принцу, перетащил поближе пестрый саутханский ковер и уложил принца прямо так, на пол, едва прикрытый грубой шерстью.

Он растегнул кафтан и рубаху, тер грудь, попытался сделать массаж, которому учился когда-то в Орвит-Ралло. Слуги, привлеченные его криком, заглядывали в двери, толпились в коридоре. Кто-то побежал доложить молодому принцу, и тот, встревоженный, прибежал на мгновение раньше Карми. Девушка вбежала вслед за ним и с разбегу упала на колени около тела.

- Прокляла,- бормотал принц,- прокляла меня, хэйми.Глаза его уже не видели.

- Что ты,- ласково сказала потрясенная Карми.- Что ты испугался, дядюшка...

Голос ее проник в сознание умирающего; в глазах появилось осмысленное выражение.

- Ты не проклинала?- прошептал он.

- Нет, нет, конечно, что ты,- убеждала его девушка.

- Тогда я сейчас встану,- шептал принц.- Отдохну и встану... Только отдохну...

Он умер несколько минут спустя, затянутый смертельной усталостью в глубокую дрему.

- Умер,- сказал Шэрхо, опуская руки, но стоя, как стоял, на коленях у тела.

Стало тихо, и в этой тишине слышен был приглушенный плач Оль-Марутте, всхлипывания служанок и вздохи слуг.

Карми поднялась с колен. Казалось ей, что все смотрят на нее с ненавистью; она попятилась, выбралась в коридор и, желая оказаться подальше от замка, поспешила к воротам, еще не запертым на ночь, но молодой Горту, задыхаясь, догнал ее, схватил за руку, развернул к себе.

- Погоди, госпожа моя,- говорил он.- Погоди! Прокляла и убегаешь?

- Нет, нет,- твердила она.- Поверь, это не я. Я не хотела...

Молодой принц, однако, тащил ее за собой - не в те покои, где только что умер его отец, а в другие; он втолкнул девушку в комнату и, плотно закрыв дверь, привалился в изнеможении к стене.

- Послушай, госпожа моя, я не хочу жить под твоими проклятиями. Сними проклятья с моего рода, с моего замка, с мачехи моей и брата, уж не знаю, кого ты еще могла проклясть; сними - и я клятву дам, что сделаю для тебя все, что ты только пожелаешь...

- Теперь ты послушай!- воскликнула Карми.- Клянусь хлебом, солнцем над головой и святыми небесами, что я вовсе не желала смерти твоему отцу. моя вина в его смерти есть, я не отрицаю, но клянусь, что никто больше не умрет от того, что я разозлилась на твоего отца. И мне не нужно ничего от тебя, Горту, я не торгую ни жизнью, ни смертью, поверь мне!

- Я хочу верить тебе, госпожа,- сказал молодой Горту.- Отец всегда предупреждал меня, чтобы я был осторожен с тобой, а сам, видишь, не уберегся.