Лев Куклин - Год лошади

Мужчины деловито собрали автоматы убитых, сложили тела на крыльце церкви и повалили, как обычно поступали после любой тяжелой работы, в трактир - утешить себя и трактирщика и по мере возможности пополнить опустевшую было кассу. Хозяин заведения хлопнул своего нового необычного клиента по плечу:

- А ты молодец! И не трус, прямо скажу!

- Конечно, с таким бронежилетом ему никакой автомат не страшен! - подхватил другой питейный постоялец. - Небось, американский, а? Для спецназа... - завистливо и тоскливо добавил он.

- Пошли... - сказал третий, судя по сказанному - привычный лидер и стихийный дипломат.

- По такому случаю новичок угощает!

Но не успела теплая компания дойти до заветной двери, как за их спинами раздался истошный женский вопль. Растрепанная молодая женщина завывала как сирена, раскачиваясь из стороны в сторону и несла на вытянутых руках мертвого малыша в короткой рубашонке, еще совсем недавно игравшего в теплой пыли.

Его ладошки с пальцами, похожими на запачканные лепестки жасмина, вяло свешивались вниз и болтались, как у куклы. В самой середине его лба виднелась аккуратная черная дырочка: шальная пуля, выпущенная наугад, нашла-таки цель и погасила маленькую жизнь... Страшный материнский крик метался по площади и, казалось, протыкал барабанные перепонки. Незнакомец в необычном одеянии молча сделал несколько шагов навстречу женщине и та, вдруг перестав кричать, молча отдала ему своего ребенка. Он бережно уложил легкое тельце на землю и склонился над мальчиком, как бы всматриваясь и запоминая эту страшную жертву. Потом левой рукой он поддернул широкий рукав своей одежды, а правую положил на лоб мертвому малышу. Несколько мгновений он не шевелился, наконец губы его разжались:

- Встань... - негромко и ласково приказал он, словно бы легко дунул этим словом в лицо ребенка. - Встань и иди в дом свой...

И люди, неслышным полукругом стоявшие возле, заметили, как почти мгновенно затянулась и стала незаметной смертельная ранка, как дрогнули и поднялись тонкие прозрачные веки, открыв осмысленные глаза, как маленькая рука оперлась о землю и мальчик потянулся и сел... Люди, боявшиеся даже шумно вздохнуть, смущенные всей огромностью того непонятного, что навалилось на их нетвердый ум, не шевельнулись, и только мать, не дав сыну встать на ноги, смеясь и плача, подхватила его и прижала к груди инстинктивным жестом, одинаковым для всех матерей во всем мире - как в жизни, так и на иконах...

- Чудо! Чудо! - забормотала подслеповатая старуха в черном платке, схватив руку незнакомца и покрывая ее сухими поцелуями. - Спасибо тебе, господи, спаси нас и помилуй...

- Да будет тебе причитать, бабка! - одернул ее один из свидетелей произошедшего. - На чудеса у бога лимит вышел... Самый это нормальный экстрасенс. Их теперь в городах полнымполнехонько, хоть пруд пруди. И язвы излечивают, и слепцов прозревают, и калек плясать заставляют... Простой экстрасенс! Но они за так не работают, надо ему поставить. Пошли, братья, угостим нашего прохожего друга хорошим ужином. Заслужил! И все облегченно зашевелились, зашумели, довольные, что появилось такое простое и доходчивое объяснение.

- Зайди в дом мой, странник... - тихо попросила потрясенная мать - Я омою твои натруженные ноги и осушу их своими волосами. И вечно буду молиться за тебя... Но незнакомец покачал головой в знак отрицания и только улыбнулся Ей...

IV

От сельской площади до государственной границы было совсем рядом, - как говорится, рукой подать.

Незнакомец, за короткое время своего пребывания в селении успевший совершить столько необычных поступков, неторопливо и спокойно двигался именно в сторону границы. А все люди, ранее бывшие на площади, вместо того, чтобы направиться в трактир, по какой-то необъяснимой причине шли за ним на почтительном расстоянии, никак не вровень, не догоняя и не перегоняя, не решаясь что-либо сказать или предпринять.

Почти сразу же начались огороды. Здесь, независимо от изменений политического климата, земля маленькой страны добивалась больших производственных успехов и всячески показывала, на что она способна, когда ей не слишком мешают: по обеим сторонам дороги, превратившейся теперь в тропу, частоколом стояла кукуруза, а ее золотистые початки, так похожие на разрывные фугасы, подымались, разумеется, - выше человеческой головы; слава Богу, она-то не собиралась обрушивать свои плоды на эти хрупкие головы...

Подсолнухи тянули свои объемные модели солнечного диска к своему подобию в небесах; а за круглоголовой капустой и веселыми джунглями зеленого горошка, за рядами толстощеких томатов и зрелых баклажанов, сизых, как вяло свисающие носы горьких пьяниц, за грядками кабачков и тыкв землю пересекала всего лишь в принципе воображаемая линия на картах. Граница!