Лев Куклин - Год лошади

Чужеземец прошествовал мимо благодушествующей свиньи (ежели, разумеется, у этого вида животных имеется душа!), ничем не потревожив ее и не пнув ногой по всеобщей, распространеннейшей привычке. Это обстоятельство привлекло к нему дополнительное внимание. Свинья даже не повернула рыла и не хрюкнула: так деликатно прошелестел мимо ее пятака новый человек. А он миновал еще нескольких куриц, что-то выклевывающих в земле, перемешанной с сухим конским навозом, и курицы тоже не всполошились и не бросились врассыпную, как обычно.

Одежда пришельца выглядела весьма необычно: на нем тяжелыми складками свисал почти до земли балахон из грубой серой ткани, похожей на крашеную мешковину, а сам балахон, подпоясанный крученой веревкой, напоминал не то больничный халат, не то монашескую рясу с капюшоном.

Так что незнакомец мог оказаться как странствующим проповедником, так и беглецом из сумасшедшего дома. Оба предположения были равно вероятны, но никто их не высказывал, поскольку сельская площадь в знойный полдень, когда человеческая тень, скуля от жары, целиком прячется под подошвы, была совершенно пустой. Правда, если не считать единственного ребенка, сидевшего в теплой ямке в одной замазюканной рубашонке до пупка. Мальчонка при виде незнакомца почему-то весело загулькал и протянул к нему обе ручонки с растопыренными пальцами, похожими на запачканные лепестки жасмина. Тот подхватил мальчика подмышки, высоко поднял, вежливо подождал, пока младенец с высоты орошал его одеяние тонкой струйкой, поцеловал в лоб и снова опустил, угнездив крепким задиком в насиженном месте.

Малыш продолжил свое занятие, сосредоточенно пересыпая черные козьи орешки из кулечка в ладошку и обратно.

Прохожий же, - с непокрытой головой, кстати сказать, и это, прости господи, в полдень-то!

- направился не в храм - отметим это особо! - а толкнул дверь в харчевню.

Он спустился по каменным ступеням в темноватую прохладу и разглядел за стойкой хозяина.

- Мир дому сему! - приветствовал его вошедший.

- Эх, да какой тут мир, когда все вокруг взбесились? - не слишком дружелюбно буркнул трактирщик (или - ежели вам так угодно, - тратторист...). - Чего тебе, незнакомец?

- Дай мне большой кувшин холодной воды! - негромко попросил вошедший.

- Умыться можно у колодца, - резонно заметил хозяин.

- Я хочу не мыться, а пить... - пояснил посетитель. Хозяин несказанно удивился услышанному, но клиент есть клиент. И даже если бы он заказал лошадиную мочу, - это его неотъемлемое право.

Хозяин нырнул куда-то вглубь помещения и через несколько минут поставил на стол перед незнакомцем большой глиняный кувшин с ярким узором на запотевших стенках и кружку.

- Кто напоит меня только чашей холодной воды, истинно говорю вам, не потеряет награды своей... - загадочно и чуть нараспев произнес новый клиент и наклонил кувшин над кружкой. Стучите и отверзется, ищите - и обрящете, просите - и воздастся вам, - после нескольких хороших глотков добавил непонятный посетитель. Трактирные завсегдатаи, застывшие в полной тишине над своими стаканами, рюмками, кружками и иными емкостями и вместилищами, словно деревянные статуи, невольно повернули головы, услышав этот странный для их заросших волосом ушей текст. А один из них, движимый, видимо, не только ощущением вечной жажды, сжигающей желудок, но и неистребимого любопытства, терзающего душу, вдруг поднялся с места. Это был непредставимый в трактирных условиях физический акт, подобный тому, как если бы сдвинулась с привычного места статуя святого покровителя села, укрепленная над входом в церковь. Он вежливо снял баранью шапку (или - если хотите - кепку, или феску, или - обширное сомбреро с продырявленной тульей) и подсев к незнакомцу на свободный табурет, хрипло прогудел:

- Что ты пьешь, приятель?

- Всего лишь воду из источника жизни... - невозмутимо, но так же вежливо ответствовал тот.

- Воду?! - почти что священный ужас послышался в новом вопросе. - В такую жару?!

- Тебя снедает вечная жажда... - снова загадочно сказал человек в монашеском одеянии. Для этого нет ничего лучше моего питья.

- Дай попробовать... - смущенно попросил сельский гражданин в сомбреро (или в кепке, но вряд ли в шляпе...), пораженный своей просьбой и словно бы поперхнувшийся собственными словами.

- Наполни свой сосуд... - разрешил его собеседник. Мужчина жадно схватил кувшин и трясущейся от вожделения рукой опрокинул его над своей кружкой. Потом, вопросительно моргнув, отпил один объемный глоток, другой, дыхание его прервалось, но только на какое-то мгновение.