Picaro - У края, у берега...

Меня же идиотские планы, пустая болтовня сильно раздражали. Все время разговоры о бабах или о пьянке. Получается, даже на работе, я не могу спокойно заниматься своим делом. Стоит мне подумать о женщинах, какого цвета они бы ни были, как в голову лезут мысли о ней…"

Наверное, сказывалось нервное напряжение и физическая усталость последних дней. Застреленного, при попытке сбежать, сумасшедшего, Волоско почти не знал, но прочитав первые абзацы дневниковых записей "нулевого пациента", он ясно услышал в голове голос мертвеца. Звучавший в ушах голос покойного был настолько реален, что ему показалось — он снова стоит в маленькой комнатке, а пристегнутый ремнями к кровати человек быстро отвечает на вопросы.

Прежде, чем вернуться к тексту на экране ноутбука, начальник охраны закурил и встал из-за стола. Прошелся по кабинету, постоял у раскрытого окна, глядя с высоты пятого этажа на заасфальтированный двор института. На стоянку персональных автомобилей у главных ворот… Трехметровый каменный забор с витками колючей проволоки и камерами слежения надежно огораживал периметр от внешнего мира. Или мир от института: серого пятиэтажного куба с двумя подземными этажами лабораторий. Бункером противоатомной защиты — дани сорокалетнему ожиданию Третьей Мировой.

Он щелчком отправил бычок вниз к стене. Сел в кресло и уставился на экран. Продолжил чтение, но на этот раз голос мертвого психопата звучал приглушенно. Почти не напрягал:

"Я не видел ее больше двух месяцев. Только один раз позвонил Саша узнать номер бывшего одноклассника и под конец беседы передал привет от жены. Сказал, что она спрашивает, куда я пропал? Я ответил честно: полно работы и совсем нет времени. Пообещал, при первом же удобном случае пригласить их в ресторан. Соврал, конечно, хватит с меня посиделок, во время которых Наталья рядом, а ты не можешь даже прикоснуться к ее руке. Можешь только смотреть на нее и слушать, как разглагольствует о политике-бизнесе Саша, а она взглядом профессионального стилиста изучает женщин за соседними столиками. С обязательно едкими, но точными комментариями.

Новый Год, к великому разочарованию Жоры, мы встретили на родине. Утром, когда за нами должен был приехать автобус из Борисполя, шефу позвонили и перенесли дату вылета на пять дней. Что-то случилось с зафрахтованным российским самолетом. То ли сломался, то ли из-за погоды не смог вылететь к нам.

Коллеги по-возмущались, потом все выпили за выходные и праздник. Разъехались по домам. Тридцать первое выдалось совсем не зимним. Выпавший днем снег тут же растаял и вечером, прогуливаясь по пустынным улицам, я видел только черные лужи, где дрожали огоньки хрущевок. Из-за намечавшейся командировки я отклонил приглашение встретить Новый Год со знакомыми. Теперь собирался выпить в "хорошей компании", то есть с самим собой.

Вдоволь набродившись, замерзнув, я вернулся в пустую квартиру. В прихожей на меня дохнуло теплом и хвоей. Стол я накрыл заранее: ничего особенного, никаких кулинарных изысков — все из супермаркета. Салатики, колбаска, ветчина и подозрительный сыр с плесенью, который купил из чистого любопытства. Включив музыку, я пошел на кухню. Зажег конфорки под сковородкой с курицей-гриль и кастрюлькой картофеля. Вернулся в комнату, выключил люстру и посмотрел, как переливается разноцветными огоньками гирлянда на елке. Из динамиков компъютера слышался хрипловатый голос Долиной певшей:

— Дети мои спят у края, у берега,

Где йод и смола, и музыка, и прачечная.

Ну пусть, пусть будет, как это у Бергмана

Жизнь то мерцает, то начисто прячется…

В груди сладко и тоскливо заныло. Я вспомнил, как давным-давно в глубоком детстве любил забираться под казавшуюся огромной ель так, чтобы хвойные лапы полностью закрывали меня. Там, в темноте густой, почти пластмассовой зелени иголок, я ощущал себя в другом сказочном мире и не спешил выбираться, наблюдая из своего укрытия за матерью, накрывавшей праздничный стол.

От воспоминаний меня оторвал мобильный, завибрировавший в чехле на поясе. Я достал телефон, посмотрел на высветившийся номер. Ее номер. Оказалось, они отвезли к бабушке детей, сидят за столом и вспомнили обо мне. Решили позвонить, поздравить с наступающим, пожелать здоровья. Как можно больше денег. И конечно же любви! Большой, чистой любви, найти свою половинку… Я знал, она говорит искренне, но ее доброжелательность, родившаяся из равнодушия, ошпаривала не хуже кипятка. Произошедшее между нами в уходящем году было для нее лишь серией эпизодов, не заслуживавших внимания. Уж лучше бы она ненавидела меня.