Андрей Курков - Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2)

- А что, много русских в таких домиках живет? Дуев задумался, оглядел внутренности вагончика. Потом ответил:

- Много... может, миллион, может, больше. Добрынин почесал затылок, потом свою негустую бороду - хотелось снова спросить Калачева, чем же все-таки их экспедиция занимается; но коли это гостайна... хотя так хочется узнать, так любопытство подпирает...

"Нехорошо как-то, - выпив, думал Калачев. - Не обиделся ли? Что ж это в самом-то деле - русские у русских документы проверяют?! Ну был бы якутом, тогда ясное дело - показывай бумагу, а так..."

- А почему домик на ножках? - спросил Дмитрий Ваплахов.

- Чтоб снегом не засыпало. Метет тут у нас часто, так что если б не на столбах, то по крышу бы заметало, а так только по верхнюю ступеньку может...

Ваплахов кивнул и снова подумал: умно-то как придумали!

- Я, может, собачкам мяса отнесу? - спросил Добрынин, глянув на начальника экспедиции.

- Да, там в ведре еще осталось, как раз теплое... - ответил Калачев. Собачки теплое любят!

Добрынин снова натянул кожух, шапку-ушанку напялил, рукавицы. Взял ведро и вышел из домика.

Лайки лежали себе на снегу спокойно, словно ко всему они были готовы: и к морозу, и к отсутствию пищи.

- Ну вот, я вас сейчас... - улыбнулся, приговаривая, народный контролер. Мяска...

Сначала скрипнули под его ногами ступеньки деревянного порога, потом снежок.

Присел на корточки перед лайкой - вожаком упряжки.

- Вот кусочек! - положил перед нею на снег не кусочек, а скорее кусок темного, еще теплого мяса.

Лайка оживилась, схватила мясо зубами. Стала жевать.

- У меня тоже собака была, - задумчиво, глядя на жующую лайку, заговорил Добрынин. - Митькой звали. Тоже большой пес, сильный, звонкий. Помер. Теперь осталась жена, дети... Далеко.

Другие лайки, казалось, тоже слушали народного контролера, шевелили ушами, поглядывали то на жующего мясо вожака, то на человека, сидевшего на корточках перед ним.

- А меня сюда вот занесло... - говорил Добрынин и тут же подумал: "А не пьяный ли я случайно, чего это я перед псами говорю?" А потом мысленно махнул рукой и снова, глядя в умные глаза большой сильной лайки, заговорил народный контролер голосом грустным и жалобным: - А жизнь идет... и так хочется много для Родины сделать, а не получается... Потому что Родина очень большая, и вот отсюда сразу не выбраться - только через месяц-два поезд придет, когда рельсы построят... А значит месяц-два я пользу Родине не смогу приносить. А Родина на меня надеется, Родина мне доверяет... Обещали Маняше вместо сдохшего Митьки другого пса ... А Митька...

Защипало у Добрынина в глазах из-за появившихся на морозе слез.

- А Митька... - повторил он с грустью. В ведре лежало еще четыре больших куска мяса. Ножа не было, а значит поделить мясо на количество собак народный контролер не мог. Взял и бросил куски так, чтобы упали они каждый между двух лаек. И удивительное дело: не вскочили собаки, не набросились жадно на мясо, не стали из-за него рычать и злиться, а спокойно и даже дружески вгрызались по две собачьи пасти в один кусок, отхватывали, сколько получалось, и жевали, не издавая при этом ни звука.

Тепло мясного самогона, придав терпкую вялость движениям рук и ног, дошло до головы. Но это не помешало Добрынину оценить насколько эти собаки умнее псов из его далекого села, которые тут же устроили бы кровавую потасовку, и в конце концов все мясо досталось бы одной собаке, наверное, Тузу - псу помощника колхозного бригадира Хоменки. Хотя старый был Туз, постарше Митьки. Так что тоже, небось, сдох уже...

- Повыли бы, что ли! - негромко проговорил Добрынин, чувствуя сопротивляемость опьяневшего языка.

Калачев попросил Степу Храмова наполнить кружки еще раз.

- А почему дом длинный, а не круглый? - все еще донимал Дуева вопросами любознательный урку-емец.

- Ты что, не русский что ли? - не выдержал подвыпивший хромой.

- Нет, не русский, - признался Дмитрий и как-то напрягся весь, не зная, чего ему теперь ожидать от собеседника.

- А-а, - удивительно спокойно протянул Дуев. - Чего дом длинный, говоришь? Это ж ведь в общем-то не дом, а вагончик. Понимаешь, как там тебя зовут...

- Дмитрий, - подсказал урку-емец.

- Дмитрий? И не русский? Еврей, что ли?

- Нет...

- Ну ладно, подожди, видишь - пить будем!

- Тебе, Дуев, можно и пропустить! - строго посмотрел на товарища Калачев. - Кто тебе позволил с помощником народного контролера так разговаривать?!

- А я что? - жалобно встрепенулся Дуев. - Я что? Я вежливо... Пьян, конечно, немного. Но все, эту пропускаю...