Владимир Яценко - Бог одержимых (сборник)

— Не сомневайтесь, сэр!

— В таком случае, на следующей неделе во вторник, в девять, состоится важное совещание в Монтевидео. Адрес на визитке. Ничего не обещаю, но ты можешь поприсутствовать…

— Один только вопрос, сэр! Последний!

— Спрашивай.

— Там ещё много "свинца" осталось?

На несколько секунд повисло молчание. Алекс уже было заволновался, но Эрик всё-таки ответил:

— Это остатки планеты, Алекс. Обитаемой планеты. Там много чего осталось…

— И вы мне ничего не сказали!

— Мы договаривались только о вопросах, парень! — возразил Эрик. — Ты не спрашивал!

Алекс положил трубку. За иллюминатором на высокой ноте жужжала лебёдка; погрузка шла полным ходом. Алекс вдруг вспомнил, как сутки назад миллиардер сновал между поплавками, беря стропы на карабин, и ему сделалось нехорошо.

"До вторника ещё пять дней, — подумал Алекс. — Пожалуй, на этот, последний, рейс времени хватит"…

Я вам расскажу, как всё было. Но, чур, уговор — я только рассказываю, а уж насколько история моя занимательна, судите сами. С меня-то какой спрос? — слесарь третьего разряда, без всякой надежды дорасти до мастера…

Наверняка во всём виновата пятница. Только в этот день Миха позволяет себе пиво: по субботам у него отгул, и он работает со мной. Ну, а я… а я даю чуток подзаработать Михе.

И вот, сидим мы, значит, с Михой на привычной, как лужа перед подъездом, лёжанке дров. Дрова лет десять назад привёз отец Олежека, что с первого подъезда. Лес-кругляк: ровные стволы полметра толщиной; четыре в длину. Взрослые тогда всем двором сгрузили брёвна с машины, уложили пирамидой в три яруса, обвязали, да так это дерево и осталось лежать тут на годы вечные.

Отец Олежека собирался баньку строить, на пустыре, за общагой. Да только там городские своё строительство развернули. Высотки вымахали, проспект промеж ними пустили, асфальт, троллейбус, гастроном… культура! Многие тогда из нашего клоповника туда сдриснули, ну, и семья Олежека с ними… а мы, вот, остались. И лес этот.

Но история, конечно, не о дровах. Вы слушайте.

Когда начало темнеть и ведро с раками опустело наполовину, подвалили к нам Ваван с Юлькой. Приятно, конечно. А то в последнее время пробегают мимо: ни "здрасьте", ни "до свидания". Я уж было подумал — задаются, игнорируют. А тут солидно так, с понятием — рыбу принесли: тарань сорок пятого размера, с ладонь толщиной, и пять банок пива к ней, в жести, импортное! Такое выпьешь, а баночку на кухонном столе поставишь: красиво и удобно, пепельница глаз радует. Или как подставка для вилки-ложки…

Да. Сигаретами щедро угостили. Ну, дела! Будто вернулись старые денёчки. И ведь почти вся наша компания в сборе. Ох, и любили мы на этой лёжанке когда-то собираться! Зимой, конечно, удовольствие "так себе". Весной-осенью, тоже "не очень". А вот летом, да под вечер… Мы-то уже повырастали: Юлька-шухер — в университете учится, на втором курсе. Ваван-смирный — политех приканчивает, Миха-влом по озорству да малолетству армию на зону променял, а как вернулся — за ум взялся: курсы кончил, и по словечку дружков своих — к таксистам. Теперь на "Волге" ездит, людей возит.

Ну, и я, чтоб уже со всеми познакомить, — Кела-заноза: недозрение, несварение, плоскостопие, кровохаркание… Военком, как мою медкарточку увидел, сразу домой отправил. Да ещё старшину в сопровождающие дал, во избежание потерь среди гражданского населения в мирное время — вдруг по дороге упаду и случайные прохожие затопчут?

Были, конечно, ещё ребята. Да как-то поразъезжались кто куда. Ну, и ладно. Нам места больше осталось. А что? Классно! Солнце пыль пригревает, дрова смолой пахнут, птички по делам своим неотложным чирикают… А у нас пива прибавилось, рыба, раки… Сигаретки в твёрдой коробочке с золотистым вензелем… В общем, благодать, какая редко случается. Но уж если и случается, то помнится долго.

Только тот вечер и без раков с таранью был особо замечателен.

А ведь началось всё, вроде, с шалости. Это я уже потом сообразил, что всё подстроено, а тогда… купили они меня за звон мелочи, вот что! Затеяли Юлька с Ваваном Миху подначивать, на его тупую беспросветную работу намекать. Только Миха у нас правильный. Никому спуску не даёт. Тёртый, битый, и слов по карманам не прячет. Отбрил он их красиво:

— Да вы на себя посмотрите, — сказал он студентам. — Ещё не один год на геморрои и общую бледность кожи ишачить будете. А как из института попрут, по причине кончины обучения, так и начнёте всё сызнова. Поскольку наука ваша нахрен никому не нужна. Нету в ней, в науке, ответов на важные вопросы.