Леонид Пузин - Рассказы (сборник)

В печати научной, научно-популярной и в Интернете завязалась интересная дискуссия о фантастическом звездолете пришельцев — особенно поражали его размеры! Сфероид с диаметром по большой оси в 13 миллионов километров — это же какими знаниями, какими технологическими возможностями надо обладать, чтобы построить такую громадину! А его ускорение?! Вряд ли какие-нибудь живые существа способны месяцами выдерживать столь чудовищную перегрузку? Стало быть, управляющие им чужеплеменники настолько овладели гравитацией, что внутри звездолета поддерживают комфортную для них силу тяжести? И все-таки… зачем инопланетянам потребовался корабль такого чудовищного размера?! Ведь это же не планетарный, это же звездный масштаб! Причем — звезды-гиганта! Ведь наше Солнце имеет в десять раз меньший диаметр!

Наиболее интересную, приобретшую множество сторонников гипотезу выдвинул опять-таки Юрий Чертков. Молодой астрофизик предположил, что на самом деле корабль пришельцев имеет всего несколько сотен километров в диаметре, а его поражающие воображение размеры — действительно: газопылевое облако. Которое чужеплеменники сумели преобразовать таким образом, что оно не превратилось в карликовую звезду, а, окружив искусственное ядро, — то бишь, собственно звездолет — стало для фантастического корабля одновременно источником энергии и защитой от "бродячих" астероидов, а главное: газа и пыли. Ведь на скорости близкой к скорости света не то что пылинка, но и отдельная молекула представляет серьезную проблему — ибо ее релятивистская масса может быть совершенно чудовищной. Согласитесь, очень остроумное инженерное решение! Топливо в этом случае является не балластом, а главной — чрезвычайно эффективной! — внешней защитой. Притом, что при таком способе хранения запас самого топлива практически неограничен. Конечно, чтобы построить подобный чудо-звездолет, нужны такие знания и технологии, которые человечеству на современном этапе развития трудно представить, однако, нравится нам это или не нравится, теперь мы получили убедительное доказательство, что человеческий разум — не единственный во вселенной. Что есть, как минимум, еще одна разумная раса — к тому же, технологически значительно обогнавшая людскую…

В начале ноября сразу — без "примерок" и "репетиций" — наступила зима. После необыкновенно теплого для этих таежных мест октября, когда температура даже ночью не опускалась ниже пяти градусов тепла, второго ноября на избушку Олега обрушилась свирепая многодневная метель, вслед за которой ударил тридцатиградусный мороз.

Расчищая дорожку — вернее, прорывая траншею в глубокой, чуть ли не полутораметровой снежной толще — юноша-мутант гадал, к чему бы этот погодный фортель? По всем приметам выходило, что не к добру, но и без всяких примет, эмпатически, Олег чувствовал, как сейчас худо большинству его четвероногих подопечных. Кроме зимующих в теплом сарае кобылы Машки, коз да нагулявшего за лето и осень довольно жира и с первым снегом успевшего залечь в берлогу Михаила Потаповича, а также прочих, обитающих на расстоянии до восьмидесяти километров от лесной сторожки, медведей. За исключением двух шатунов, которых неспособный к кровопролитию Олег мысленно отослал на участок знаменитого стрелка, лесничего Корчагина Ивана Филипповича — зимующие вне берлог медведи представляли большую опасность не только для подопечного зверья, но и для людей. Конечно, оба раза (на третий и на четвертый день после вынужденного предательства) эмпатик Олег почувствовал резкую боль, когда меткие карабинные пули пронзили сердца двух бедолаг, но боль скоротечную, быстро погашенную радостью удачливого охотника.

Прорыв в снегу двадцатиметровую траншею от крыльца избушки до сарая с домашней живностью, одетый в короткий вытертый полушубок Олег вспотел на тридцатиградусном морозе и прежде, чем открыть дверь и войти к любимице Машке, задержался на несколько минут, переводя дух и отирая тыльной стороной ватной рукавицы пот со лба и бровей. Безоблачное небо синело над кронами нахлобучивших снежные шапки сосен, березовые стволы пытались соперничать белизной с окружающими их сугробами, проигрывая ослепительному сиянию рожденных мириадами ледяных пылинок крохотных радуг. Позднее зимнее утро завораживало прозрачностью воздуха, четкостью линий, чистотой красок, обилием редкого в эту пору солнечного света и даже тридцатиградусным морозом — во всяком случае, так казалось разогревшемуся после тяжелой работы Олегу.