Роберт Блох - «Если», 1994 № 11-12

— Или в старые телефонные книги? — прибавила Салли. — Впрочем, вы, наверное, телефонами не пользуетесь.

— Или в старые списки подписчиков? — присовокупил Джим Эбботт, заразившийся, судя по всему, общим настроением.

— Культуры развиваются и гибнут, — ответил Чанг. — Одни данные погребают под собой другие. Записи теряются, стираются, уничтожаются. Я веду речь о промежутке в четверть миллиона лет. От вашей поры не осталось ничего — ни пирамид, ни Парфенона, ни трудов Платона или Шекспира. Никаких следов, никакой истории. Мне пришлось забраться очень глубоко в прошлое, прежде чем я натолкнулся на такое изобилие имен.

— Очевидно, вы заберете с собой произведения Барда? — спросил Джим.

— Нет, — покачал головой Чанг. — Мы ничего не сможем понять. Я заберу имена, только имена.

— Как можно не понять Шекспира?

— Уверяю вас, в моем времени его не поймет никто, за исключением меня самого. Кстати говоря, для того чтобы приноровиться к вашему образу жизни, я прошел длительную подготовку. Благодарю вас за ваше гостеприимство, дамы и господа. И, конечно, в первую очередь леди Хесслфорт, — Чанг отвесил изящный поклон, а затем направился к высокому, от пола до потолка, окну, за которым сгущались сумерки.

Я краем глаза наблюдал за леди Х. Поначалу она откровенно изумилась, потом развеселилась, а под конец как будто испытала сильнейшее потрясение.

— Подождите! — выдавила она. — Мое имя вы тоже забираете с собой?

— Может быть, — усмехнулся Чанг.

— Сдается мне, вы там с жиру беситесь, — проговорил Джим. — Неужели нельзя было просто-напросто придумать новые фамилии? Сочинили бы, сколько нужно, и все.

— Не годится, — возразил Чанг. — Имя без родословной — ничто.

— Друзья! — воскликнул я, решив, что представление чересчур затягивается. — Друзья! Ваша светлость и вы, уважаемые члены нашего Общества! Я восхищен шуткой, которую с нами сыграли. Мы словно перенеслись из августа в апрель или в октябрь [1] Имеются в виду 1 апреля, День всех глупцов, и 31 октября, канун Дня всех святых. В первый день люди по традиции разыгрывают друг друга, а во второй наряжаются в диковинные костюмы, надевают маски и т. п. (прим. переводчика). , словно оказались на маскараде. Но… В действительности никто не может путешествовать во времени и никто, — я предостерегающе поглядел на потупившегося Мелвина, — не появляется на свет ниоткуда. Давайте же посмеемся и закончим наш карнавал. Спасибо, мистер Чанг. Спасибо, мистер Твелвз. Наше следующее заседание, которое состоится через месяц здесь, в «Гранд-отеле», шестнадцатого сентября, почтит своим присутствием мистер Уильям Монктон, автор знаменитого труда «Французские прозвища»…

Чанг распахнул окно, за которым располагалась выложенная каменной плиткой терраса, с которой спускалась на подстриженную лужайку лестница в несколько ступеней. Дальнего конца лужайки видно не было. Чанг пересек террасу, сошел по лестнице, ступил на траву… И исчез!

Разумеется, он всего лишь сорвался с места, как заправский спринтер, и мгновенно очутился за пределами сада, а там миновал игровую площадку… Да, но в таком случае он должен был обладать резвостью гончей, помноженной, вдобавок, на быстроту сокола…

— Черт побери! — произнесла Салли. — Он же просто растворился в воздухе! Чтоб мне пусто было! Ой, извините, пожалуйста.

Мы столпились у распахнутого настежь окна.

— Он наверняка где-то там, — сказал Чейз.

— Сожалею, но я никого не вижу, — возразила леди Х.

— Наверное, прячется в кустах, — предположил я.

— Вы же понимаете, что он просто не успел бы до них добежать.

Кто я такой, чтобы спорить с ее светлостью?

— Мистер Чанг… — проговорила Салли. — Он сказал правду!

— Он сказал правду! — повторил хор голосов.

К чести Мелвина, он раньше других оправился от замешательства — может статься, наконец-то осознал, на какое посмешище выставил себя своими рассуждениями.

— Я давно его подозревал, — сообщил Твелвз. — Между прочим, знаете, почему он удрал? Не нашел, что ответить на мои доводы!

Леди Х. опустилась в ближайшее кресло, посмотрела на заключенные в золотые рамы портреты своих предков и пробормотала:

— Неужели он забрал с собой мое имя?

Мелвин подвинулся к ней и — какая вульгарность! — похлопал миледи по руке.

— Я уверен, что он так и поступил, ваша светлость. Он забрал все наши имена. Хесслфорт, Твелвз, Брейкспир… А в результате через четверть миллиона лет произойдет очередной спонтанный выброс. Все честь по чести. В будущем появится, — он принялся считать в уме, делить десять миллиардов на миллион, — да, появится десять тысяч Хесслфортов, которые будут разбросаны по всему земному шару. Представляете? В Европе, в Африке, в Азии…