Харлан Эллисон - «Если», 1994 № 09

Я криво улыбнулся, дыхание перехватило.

— Того, чего от него ждут?..

— Ты будешь моим, Томас. Дай мне испытать тебя.

Я приник губами к ее губам и ощутил сладость несказанную. Лишь на миг голова моя прояснилась, ровно настолько, чтобы понять: я погиб!

В шипящем шорохе шелка она соскользнула с седла ко мне на руки. Зелень и золото окутали меня, алые губы увлекли в самое сердце огненного вихря. Мы лежали на сухой колючей осоке, я воспринимал прикосновения дивных женских рук как ласки самой Земли; когда в меня впивались камни и корни, это были ее пальцы… Она была ветром и дождем, она навек укрыла меня от всего мира, сделав меня его частью. Когда страсть взорвалась во мне, я ощутил свое тело распадающимся на бесчисленные самоцветы под холмами, на звезды во мраке.

Весь мокрый, я лежал на земле, и у меня не было сил даже шевельнуться. Надо мной, без единого изъяна в одежде, стояла Королева Эльфийской Страны. Она пробежалась прохладными пальцами по моему плечу и нежно смахнула пот.

— Ты хорошо поешь, — задумчиво произнесла она. — Встань, Томас, оденься, нам предстоит долгий путь.

— Что? — едва пробормотал я. Резкий запах осенней земли щекотал ноздри, такой пряный, что хотелось плакать.

— Ты пойдешь со мной. Тело твое принадлежит мне, я предупреждала тебя. Ты останешься моим семь лет и будешь служить всем моим желаниям. Пора, Томас, вставай.

Я лег на спину. Высоко над нами чаша небес синела так, что хоть падай туда.

— Я не могу уйти, — сказал я. — Здесь мой дом.

Никогда еще я не воспринимал с такой остротой чистоту воздуха, запахи трав, само ощущение земли, дающей отдых моему телу, корнями уходящему глубоко в ее недра. Оставить все это сейчас, значит, разорвать сердце.

— Ты сможешь вернуться, но сначала пойдешь со мной. Посмотри на меня, Томас.

Она стояла надо мной, высокая и гибкая, как береза. Я привстал на колено, одной рукой по-прежнему сжимая пучок травы, словно ее корни могли удержать меня на земле.

— Госпожа, — попросил я, — сжальтесь надо мной.

— Сделка есть сделка, милый. Ты будешь моим семь лет, — сказала королева. — Сейчас я сяду на коня, а ты позади меня. А можешь остаться здесь, на холодном склоне, и смотреть мне вслед. Так или иначе, ты будешь моим. Проси, умоляй, но имей в виду, именно из жалости я и беру тебя с собой. Моя служба не покажется тебе тяжелой.

Семь лет… Она взлетела в седло — легкая, как музыка. Я не мог оторваться: ослепительная дама и неброская, спокойная красота мира вокруг; передо мной была загадка, нить, за которой надо идти. Едва она отдалилась всего на два-три фута, как заныло в груди. Я не мог позволить ей исчезнуть. Я знал, что нужно остаться, я помнил людей, с которыми должен был хотя бы попрощаться, но не мог произнести ни слова. Пальцы мои дрожали, пока я торопливо натягивал одежду. Она протянула руку, холодную, сильную, и я принял ее и вскочил на коня.

Конь неторопливо сделал шаг-другой и вдруг ураганом рванулся вперед. Ветер гудел в ушах. Мир проносился мимо с головокружительной быстротой; и вот уже пропали из виду знакомые места. Где-то там, позади остались люди, которых я покинул. Королева скакала чуть пригнувшись, как юная охотница. Гордость охватила меня — ничего другого я уже не хотел.

Сколько продолжалась наша скачка, сказать не могу. Свет быстро померк, словно мы ушли с путей солнца. В абсолютной темноте в один миг смолкли все звуки. Потом я услышал шлепки копыт по мелкой воде.

Впервые за всю дорогу королева заговорила:

— Сейчас ты почувствуешь влагу, Томас. Не думай об этом.

Не успела она договорить, как я ощутил неожиданное тепло — это вода лизнула носки моих башмаков. Потом словно теплая рука охватила мои ступни и поползла по лодыжкам до самых колен. Конь уверенно шел вперед, легко отыскивая дорогу в темноте. Ноги мои погрузились в теплый поток. Судя по звукам, мы были в пещере и перебирались через подземную реку. Я не ожидал, что она окажется такой теплой, ведь знал я только ледяные горные ручьи. Голова моя покоилась на плече королевы, руки обхватили ее гибкий стан, вода текла мимо, я почти не ощущал ее, потеряв себя в тепле женского тела. Ритм копыт походил на стук сердца, а сердца наши бились, как морской прибой.

Наверное, я задремал в этой кромешной тьме. Мне слышались песни, колыбельные, которые я знал когда-то… Но едва я попытался вслушаться, как их поглотил шум бегущей воды.

Во рту пересохло, горло саднило, словно я кричал.