Харлан Эллисон - «Если», 1994 № 09

— Ну что? — крикнул запыхавшийся Миша.

— Поляки заплутали в глубоких снегах, — с облегчением ответил Удалов, уставший от своего приключения. — Можете брать их голыми руками, товарищ Минин-Пожарский.

— А если без шуток? — спросила молодая девушка. Она была на редкость привлекательна, хоть и бледна впрозелень, с глазами болотного цвета и полными светло-розовыми губами. — Где они?

В ответ издалека донесся крик о помощи.

— Ясно, — отсекла девушка возможные пояснения. — Пока они выбираются из Куриной лужи, ими займется дедушка Водограй, я уже попросила.

— Вот и ладушки, согласился Удалов. — А он их не утопит?

— К темноте они снова будут на шоссе, — сказала девушка.

— Какая ты у меня умница! — восторженно произнес Стендаль, гладя на девушку нежным взором.

— А как на озере? — спросил Удалов. — Меры приняты?

— Тетя все сделает, — ответила девушка. — Главное — не пропустить их на Копенгаген с этой стороны.

Они поспешили к озеру, полагая, что удалось отвлечь «кладоискателей» от цели. Они весело разговаривали и даже смеялись, представляя, как их противники возятся в жидкой грязи, марая импортные кожаные куртки.

Они радовались, не зная, что в их рядах зреет измена.

Читатели историй о Великом Гусляре привыкли к тому, что пришельцы, как правило, оказываются доброжелательными или, по крайней мере, миролюбивыми созданиями, изобретения идут на благо человечества, негодяи раскаиваются и перевоспитываются или послушно уходят со сцены.

К сожалению, в нашей новой действительности такое случается все реже и реже.

В том числе и в Великом Гусляре.

История, которую я рассказываю, начавшись на тревожной ноте, закончится, предупреждаю, на ноте грустной. Так что те, кто не желает встретиться в очередной раз с горькой правдой жизни, может пропустить эти страницы. Для других же продолжим.

Девушка, которую Стендаль называл Машенькой, а Удалов Марией, вывела друзей не к самому озеру, но, миновав его, к непроходимой чаще леса, где в зеленых ветвях открылся туннель, приведший их к заросшим листвой и опутанным корнями развалинам погибшего еще в революцию имения помещика Гуля.

Раздвинув ветви малины, Мария толкнула деревянную дверцу, и та послушно, хоть и со скрипом, отворилась. В низком, кое-как освещенном помещении (некогда портвейном погребе Гуля) стоял большой бак, наполовину заполненный водой.

Пришедшие первым делом кинулись к этому баку и заглянули внутрь.

Миша Стендаль шевелил губами и загибал пальцы, Удалов улыбался. Послышались шаги. В погребе появилась женщина средних лет, похожая на Марию. Она несла ведро.

— Вроде все, — сказала она Марии, а потом поздоровалась с Удаловым и вылила ведро в бак.

— Поосторожнее, тетя Поля, — сказала Мария.

Она подошла поближе к баку и склонилась над ним, помешивая в нем пальцем.

Удалов последовал ее примеру.

— Ату! — произнес он, — агусеньки!

В баке плавали друг за дружкой взволнованные необычной обстановкой шустрые головастики крупного размера.

— Осторожнее, — предупредила Мария, — для них это большая душевная травма.

— Это так, — согласился вошедший в погреб известный в Европе ветеринар-ихтиолог, член Ганноверской академии болезней рыб и лягушек, Иван Шлотфельдт. — Я тут привез импортные витамины для малышей.

Пока женщины вместе с ихтиологом занимались подготовкой к кормлению, Миша Стендаль метался по погребу, заламывая руки и взывая к небу.

— Что делать?! — кричал он. — Куда эвакуироваться?!

Женщина, которую называли тетей Полей, заметила:

— Не иначе как у них есть осведомитель в нашей среде.

— Наверняка, и не одна! — воскликнул Удалов. Он разулся и сушил сапоги над железной печкой-буржуйкой, стоявшей рядом с баком. — Я никогда не доверял женским коллективам. В них всегда найдутся сладострастные или корыстные особы.

— Ну ты, Корнелий, поосторожнее, — оборвала его тетя Поля. — И среди мужиков тоже есть немало дряни.

Корнелий не ответил. Он глядел, как ветеринар Иван Андреевич осторожно вытащил из воды головастика. Тот был размером с поллитровую бутылку, снабжен зеленым хвостиком, и в облике его были некоторые необычные черты: совершенно человеческие ручки и девичья, хоть еще и не до конца оформившаяся головка с короткими черными волосами. То есть, судя по всему, ветеринар держал в руке маленькую русалочку, которая еще жила под водой и не сбросила хвоста.

— Боже мой, осторожнее, Иван Андреевич! — воскликнул Миша Стендаль.