Сергей Казменко: «Если», 1995 № 07

Его пузырь двинулся назад сквозь барьер и щелевую станцию.

Он легко держал на весу Ключ Корженовского. Пузырь раскрылся на самом дне Пути, выпуская аватару на бронзовую гладь.

Открыватель Врат сомкнул веки и зашептал ритуальную мантру, не думая о том, что в нынешней форме он вполне мог бы без этого обойтись.

— …Я возношу этот Ключ к мирам, коим несть числа; я несу Пути новый свет; я открываю Врата ради всех, кто может извлечь из этого пользу, ради всех, кто ведет за собой и кого ведут за собой, кто творит и кого сотворили, кто освещает Путь и кто создает, и кого создали, и кого согревает благословенный свет…

Близость ускоряющихся судорог заставляла бронзу меркнуть. Времени осталось в обрез, возможно, считанные часы, а ведь требовалось не только создать Врата, но и отыскать нужные миры…

Он закончил словами:

— Держитесь… я открываю новые миры.

Еще ни разу в жизни ему не случалось открывать их сразу по два. Однако он не сомневался в успехе.

Под ногами образовалась и поползла вширь круглая впадина со сверкающей каймой. В ней — видимая благодаря Ключу — закружилась первая планета, мир, альтернативный Гее Риты, ответвление, где появлялась и творила Патриция, но куда не вторгались ярты.

Рай Ойю хотел занести Врата подальше в прошлое, но вскоре оставил бесплодные попытки и сосредоточился на поиске Риты Васкайзы, никогда не встречавшей яртов и не искавшей на чужбине их Врата…

Путь лихорадочно мерцал, и Рай Ойю боялся не успеть.

Рита шагала по роще, куда, по словам Береники, ушел отец. Вскоре она действительно увидела Рамона: погруженный в тяжкие раздумья, он сидел под оливой, прислонясь лопатками к узловатому стволу и опустив лицо на ладони. Он только что одержал новую пиррову победу над распоясавшимся ученым советом Академейи и опять нуждался в ободрении.

— Отец, — позвала она и тотчас отпрянула, будто получила пощечину. Что-то вдруг навалилось на нее, вторглось в душу, что-то знакомое и вместе с тем совершенно чужое. Она увидела самою себя — изможденную почти до неузнаваемости, попавшую в этот мир ниоткуда… И нахлынули воспоминания: нападение врага, крушение цивилизации, а еще — что-то вроде смерти. Она закрыла глаза и прижала ладони к вискам. Хотелось кричать, но отказал голос, она лишь открывала и закрывала рот, как рыба на суше. Натиск прошлого захватил врасплох, лавина воспоминаний, казалось, вот-вот сокрушит ее разум.

Она чуть не упала, споткнувшись о корень. Пока она выпрямлялась, воспоминания отступили на задний план, укрылись — до поры.

— Рита? — Отец поднял печальные глаза. — Что с тобой?

Чтобы скрыть растерянность, она попросила извинения.

— Приболела, кажется… в Александрейе.

Девушка вернулась домой на каникулы. В настоящий дом, не в мечту или кошмар. Она скрестила руки на груди, вонзила ногти в плечи. Настоящая плоть, настоящие деревья. Настоящий отец. Все остальное — воспоминания, галлюцинации, грезы. Кошмары.

— Голова закружилась. Ничего, уже прошло. Может, это бабушка зовет.

— Хорошо, коли так. — Рамон кивнул.

— Расскажи, что тут было без меня. — Рита села перед отцом и зарыла пальцы в иссохшуюся почву. Раскрошила в ладони земляную корку.

«Со временем я во всем разберусь. Даю себе слово. Разберусь во всех этих видениях и кошмарах, которых хватило бы на десятки жизней».

Наследие софе.

Кто она сейчас?.. Чем занимается?

Путь «расползался по швам». Щелестанция скрылась из виду, не дожидаясь приближения вызванных Инженером конвульсий. Рай Ойю расстался с человеческой формой, изогнулся дугой света и сознания над двойными Вратами, разыскивая иную Землю, не испытавшую Погибели, и протягиваясь сквозь геометрический узел на несколько десятилетий вспять, до необходимого мгновения.

Даже на его нематериальную форму воздействовали сверхнапряжения в структуре Пути, которые попросту ее рассеивали. Он снова изменил свою природу, укрылся в геометрии Врат и обнаружил, что те тоже растворяются. Он сопротивлялся изо всех сил, не поддавался распаду, чтобы довести до конца не самое важное в его жизни, но последнее дело…

С продуктовой сумкой в руке Патриция Луиза Васкьюз вышла из машины своего жениха Пола. Было прохладно (зима в Калифорнии выдалась не из суровых), и умирающий закат серо-желтыми перстами ощупывал редкие облака высоко над головой.

Она пошла по мощеной дорожке к родительскому дому…

И вдруг уронила сумку на газон, широко раскинула руки, выгнула назад спину… Казалось, глаза вибрируют в глазницах.