Василий Щепетнёв - Искатель. 2009. Выпуск №11

— Это вряд ли, — сказал он, вытирая пот со лба. — Первая просто убита, похоже на ограбление. А тут — изнасилование, и довольно жестокое. Не думаю, что оба преступления связаны. Хотя…

— Что «хотя»?

— Если бы мы с тобой были не обыкновенные ялтинские ребята, а герои какого-нибудь боевика, то в конце концов оба этих убийства оказались бы причудливым образом соединены.

— Почему? — спросил Клюев.

— Разве непонятно? Ты ж актером хотел быть, в любительском театре играл, читал достаточно… Не стал бы автор, будь тут не жизнь, а книга, упоминать какое-то событие, которое не имеет отношения к сюжету.

Машина проскочила гурзуфский пятачок и понеслась вдоль Артека. Морская гладь блистала, как расплавленный металл, и струя воздуха из открытого окошка была горячей, словно они неслись по пустыне.

— Пилипенко сейчас на первом трупе, — сообщил Клюев, придерживая наушник телефона. — Будет через час. Сказал — ничего не трогать.

— Это само собой. — Жаров высунул руку из окошка, ловя ладонью ветер.

— Убери, — сказал Клюев, — Еще подумают, что мы поворачиваем.

Жаров убрал руку, но выставил локоть. Поворачивать, честно говоря, было некуда. Крупно повезло сегодня, с горечью подумал он. Раз в месяц или несколько реже он навязывался сопровождать патруль, в надежде напасть на живой материал для газеты, и вот сегодня — сразу два трупа. Как тут не почувствовать себя мерзким стервятником, охочим до падали!

Именно так в общем итоге выглядит какой-нибудь Эркюль Пуаро: он всегда с маниакальной точностью оказывается на месте преступления, часто даже за некоторое время до того, как преступление произойдет…

Обогнув Артек, машина выехала к обрыву. Здесь уже стоял пустой милицейский «уазик» гурзуфцев. Жаров и Клюев вышли: дальше можно было двигаться только пешком. Клюев стал было спускаться на пляж, но Жаров окликнул его:

— Здесь есть хорошая тропа поверху, а дальше — приличная лестница.

Они пошли верхом, сквозь можжевеловую рощу. Раскаленный воздух плавил смолу деревьев, и в роще стоял густой запах хвои.

Вскоре они услышали голоса внизу.

— Наверное, это здесь, — сказал Клюев.

Они подошли к краю обрыва и увидели довольно жуткую картину.

Маленький пляж, с обеих сторон защищенный крупными камнями-отторженцами, свалившимися с Медведь-горы лет сто назад. В центре пляжа, раскинув в стороны согнутые руки, лежит мертвая женщина. Одно колено тоже подвернуто, и все это напоминает какой-то знак, символ.

Двое гурзуфских милиционеров стоят на краю пляжа, преградив путь любопытным. Небольшая толпа курортников расположилась в отдалении…

Клюев принялся спускаться, хватаясь за можжевеловые ветки, Жаров ринулся за ним, но тут одна деталь ландшафта привлекла его внимание. Чуть поодаль от лестницы, вырубленной в скале, на самом краю обрыва лежал плоский базальтовый валун.

Жаров подошел и, сам не понимая, зачем он это делает, присел на раскаленную поверхность камня.

Интуиция… Отсюда были видны как на ладони и маленький пляж, и мертвая девушка. Под камнем валялось множество окурков. Жаров подобрал один, другой — все это были сигареты «Ирбис», довольно редкая марка, в Ялте их нигде не купить.

Что-то в этих окурках казалось необычным, хотя все они были именно «Ирбисом». И тут он понял: необычным было само их количество — Жаров насчитал восемнадцать штук.

Сколько же часов надо просидеть на камне, чтобы выкурить такую уйму этих довольно крепких сигарет?

Тем временем торс Клюева уже скрылся за краем обрыва, осталась видна одна голова, которая обернулась и недовольно крикнула:

— Ты идешь?

Вблизи все выглядело еще более отвратительно. Жаров понял, что эта картина теперь всегда будет перед его глазами, словно он сфотографировал ее и поставил себе на рабочий стол.

Мертвая девушка, похоже, совсем молодая, лежит навзничь, как сломанная кукла. Жаров мысленно сложил ее, пытаясь увидеть, какой она была… Вряд ли стройной, вряд ли соблазнительной. Но и на таких, как видно, находятся насильники.

Кожа на ее лице сильно поцарапана, содрана, будто бы девушку били головой о камень. На камнях темнеют пятна крови, белое платье все испачкано в песке и разорвано. Трусики валяются в углу пляжа, кем-то далеко отброшенные; они также разорваны. Зигзагом, словно некая буква, краснеет окровавленное полотенце…

Лица гурзуфских ментов были кислыми: похоже, молодые служаки впервые в жизни видели такое грязное убийство.