Журнал «Если» - «Если», 1993 № 08

Масштаб природной катастрофы — одно, масштаб чрезвычайной ситуации может быть совершенно иным и проявиться не сразу. Его во многом определяет организация, готовность структур управления. К сожалению, тут нам нечем гордиться. В Армении, например, восстановительные работы велись, как в Ташкенте после землетрясения 1966 года: приехали представители республик и областей СССР, получили отдельные кварталы и должны были их застроить. В результате масса старых стройматериалов, в том числе дерева, очень дорогого в Армении, оказалась на свалках. И местное население организационно было выключено из восстановительных работ. Известный специалист по стихийным бедствиям профессор Мелити из Колорадского университета писал в своем заключении по Спитаку, что «уроков для Америки это землетрясение не дало»: принципиально разный организационный подход.

Или, допустим, главный урок уфимской катастрофы — тогда два поезда взорвались и сгорели в низине, заполненной газом, просочившимся из продуктопровода — состоит в том, что по всей стране не удалось тогда мобилизовать достаточного количества специалистов по ожогам, чтобы обеспечить квалифицированную помощь пострадавшим.

— Вы находите поддержку во властных структурах?

— Определенное понимание — да. В России действует федеральная научно-техническая программа «Безопасность населения и народнохозяйственных объектов с учетом риска возникновения природных и техногенных катастроф». В ходе ее реализации нащупываются пути взаимодействия науки с различными уровнями власти, в том числе и региональной.

— Как известно, древнегреческая пророчица Кассандра не погибла при взятии Трои. Ее убила жена царя Агамемнона, боясь разоблачения супружеской измены. Пророк был ликвидирован по мелкому «домашнему» поводу. Иными словами: желаем ли мы знать, что нам грозит? Кто может быть потребителем вашей информации?

— В идеале — любой субъект. Надо сказать, что наша работа строится на всесторонней оценке качества земель, и, по сути, базовая информация ГИС может использоваться для построения земельного кадастра, позволяя, скажем, дифференцировать цену на землю.

К сожалению, у нас в стране властные структуры по-прежнему ориентированы на реагирование, на факт уже состоявшейся катастрофы. Предупреждение не очень поощряется, так как само наличие такой информации…

— … накладывает определенные обязательства.

— Любая управленческая структура стремится поддерживать собственную устойчивость. Это возможно, когда есть нормативы. Нужна иерархия — не катастроф, а их возможных последствий. Положим, оползень испортит поля или пастбища какого-то хозяйства — это внутреннее дело работников хозяйства. Но если такой же оползень прервет сообщение на Транссибирской магистрали, им должны заняться федеральные власти. С помощью введенной в ГИС информации могут быть определены нормы допустимого риска для конкретных территорий. Но разработка нормативов — это уже не дело науки…

Безусловно, наша информация может заинтересовать страховые компании. В существующих условиях именно они, думаю, могли бы содействовать формированию нормативной базы. Речь идет о градуированной страховке: чем выше объективный риск, тем выше плата за страховку.

— В мире есть такая практика?

— Да, в развитых странах. Скажем, в некоторых городах Калифорнии подобная система действует на поквартальном уровне. Причем страховые компании не сразу ставили высокие планки, их политика строилась с учетом экономических возможностей и психологической подготовленности населения.

— Как вы полагаете, наше общественное мнение к такому готово?

— И да, и нет. На первых порах эпохи гласности (мы об этом уже говорили) пресса любила подчеркнуть масштаб, исключительность события. Люди удивлялись, ужасались, пытались что-то предпринять. Сейчас «народ устал». Хотя все знают, что может произойти новый Чернобыль или Спитак, но общий объем негативной информации так велик, что невозможно эмоционально пережить все. В декабре 1991 года, когда начался обвал цен, в городах России только за месяц случилось около трехсот выбросов вредных веществ с превышением предельно допустимой концентрации в 20–50 раз. И хотя каждый такой выброс — ЧП, никто уже не реагирует; показная «благодать» застойных лет сменилась равнодушием.

— То есть мы уже в эпицентре катастрофы. Олвин Тоффлер назвал такое притупление реакции «футурошоком», шоком от будущего. — Здесь, наверное, нужна очень продуманная политика средств массовой информации, иная, чем на относительно благополучном Западе с его любовью к сенсациям, которые приятно разнообразят жизнь обывателя.