Андрей Петракеев - О. Р. З. или Сказ о том, как Михалыч пить бросал

Кот, до этого дёргавшийся и делавший попытки освободится, обвис и вылупил глаза.

— Мя-я-я-у! — протянул он.

— Ты каждый раз говоришь одно и тоже! Надоело! — баба Надя вытянула руку с котом вперёд и вошла в калитку.

На нос упала капля, скатилась по переносице, в правый глаз. Следом упала ещё одна и повторила путь первой. Серёга открыл глаза и тут же зажмурился, вода, попавшая в глаз, растеклась, щекоча. Проморгавшись, он наконец-то открыл глаза полностью и вдохнул. Закашлялся, какой-то сор попал в рот, сплюнул, вдохнул ещё и ещё. Дышать хотелось так, будто не дышал целую вечность.

Серый свет, пробивавшийся сверху, освещал глубокую яму, на дне которой лежал Михаличев. Он повернул голову направо, потом налево, приподнял и осмотрелся. Яма, глубокая такая, выстеленная какими-то ветками и сырой жухлой листвой. А верх перекрыт палками, которые тоже застелены ветками и листвой.

Серёга сел, посмотрел вверх, потряс головой.

— Что случилось-то? — спросил он сам у себя, но ответа не нашёл. — Что произошло, а? Интересно, где я есть? И есть ли я вообще? Что ж так всё болит-то, а?

Он приподнялся, оперевшись рукой о ветки, постоял несколько секунд в полусогнутом положении, а потом медленно завалился вперёд, упав на грудь и больно ударившись подбородком. Серёга пошарил руками и нашёл, то обо что приложился. Что-то знакомое на ощупь, почти забытое, но такое знакомое. Серёга перевернулся набок, приподнялся, одной рукой растирая ушибленный подбородок, а другой, подтягивая это что-то.

Света едва хватало, чтобы разглядеть свою руку, но Серега, ощупав находку, улыбнулся сам себе.

— Хе-хе, мешок! Ёлы-палы, мешок! — руки шарили по джутовой ткани, гладя его и теребя. — Картофельный мешок! Слава богу, я вернулся! Я проснулся!

«Наверное, меня дед Шеремет всё-таки выкинул из дома, куда-нибудь в канаву. Я, наверное, в коме был после выпитого, а дедок меня вынес в лес, вырыл канавку, скинул меня и мои вещички и…. — тут мысль Серёги забуксовала. — Интересно, почему Шеремет меня не прикопал, а просто заложил яму ветками? Может, у него сил не хватило»?

Серёга нашарил хохолок у мешка, шнурок, которым он был завязан и потянул. Шнурок развязался, Серёга сунул руку в мешок и первое, что попалось ему, было лезвие топора.

— Ах, ты! — Михаличев отдёрнул руку и тут же сунул палец, который обрезал, в рот. — Что за….

Сил вылезти из ямы совсем не было. Край осыпался, схватиться было не за что. Серёга сгрёб все ветки в одну кучу и стоя на этом небольшом, шатком возвышении, шарил руками по краю в надежде, за что-нибудь ухватиться.

Отчаявшись и выбившись из сил, Серёга буквально повалился на сырое дно ямы и в отчаянье ударил кулаком по колену. Взгляд упал на палки, что упали сверху, Михаличев через силу встал, взял одну и приложил её к стенке. На ступеньку не тянуло, но хоть как-то он мог упереться ногой в палку.

Палка, довольно толстая с виду, сломалась, как только Серёга вступил на неё. Выругавшись, он предпринял вторую попытку, но в этот раз положил не одну, а несколько.

Уперевшись ногой в сучок одной из палок, Серёга, собрав все силы, сделал рывок, вскочил, и вывалился на край животом. С минуту лежал, а потом вспомнил, что мешок остался внизу. Пришлось сползать обратно.

Отдыхал долго, глядя на мешок и не понимая, зачем Шеремету понадобилось уложить в него два топора, ножи, аптечку помимо вещей. Ладно, — решил Михаличев, — вылезу, разберёмся.

На этот раз он сначала выкинул из ямы мешок, а уже потом, оперевшись ногой о прислонённые палки, выбрался сам. Серёга отполз от края ямы и, перевернувшись на спину, раскинул руки.

Лёжа на спине и щурясь от солнечного света, Серёга из-под прикрытых век разглядывал деревья, возносившие свои стволы вверх, к небу. Весна, хорошо…. Листочки скоро распустятся, птички чирикают. Холодно чего-то, лежать-то. Надо вставать. — Серёга привстал, опираясь на локоть, и отыскал взглядом мешок.

Михаличев не сразу обратил внимание на то, что одет он совсем не по погоде. Да и одеждой, то, что на нём было, назвать язык не поворачивался. Жилетка, сшитая из какой-то шкуры, тряпка или кусок мягкой, грязной кожи вокруг бёдер и высокие армейские ботинки на босую ногу.

Он скинул жилетку, вытряхнул содержимое мешка на землю и выхватив из кучи тряпья мятую футболку, натянул на себя. Следом в ход пошли джинсы и пара носок. Одевать сырые, распухшие от влаги армейские траки совсем не хотелось, и Серега обул кроссовки.