Журнал «Если» - «Если», 1999 № 03

И все же?

Цивилизация не есть способ расширенного воспроизводства материальных благ — во всяком случае, данная функция не является для нее ни атрибутивной, ни даже превалирующей. Цивилизация — это посредник между носителем разума и Вселенной, способ информационного взаимодействия личности с внешней средой. Потому творческая активность, способность создавать новые информационные структуры, тем усложняя Мир Существующий, — вот главный критерий для оценки политической системы, государства, общества, культуры и так далее по всем структурным этажам вплоть до первичного Хаоса. Если согласиться с этим критерием, то сколько же баллов по привычной школьной шкале придется выставить новоиспеченному российскому «как бы государству»?

Несмотря на риторический характер вопроса и всеобщий плач о «смерти культуры», ответ неочевиден. Погибли многие театры и учебные институты, ушли в небытие некоторые «толстые» журналы и заслуженные издательства, закрылись НИИ и КБ — все это, конечно, грустно, но, очень может быть, что щедрое государственное финансирование лишь поддерживало иллюзию жизни в структурах-зомби, давно уже не способных создавать новую информацию. Мы говорим о «кризисе фантастики», но ведь возвращение эпохи шестидесятых является несбыточной мечтой, а если не сравнивать с «золотым веком», то встает резонный вопрос: «Кризис по сравнению с чем?» Может быть, с «молодогвардейским» застоем ранних восьмидесятых, когда в течение года выходило три-четыре неудобочитаемых сборника?

Вся проблема состоит в том, что эти сборники лишь кажутся неудобочитаемыми! Они остались такими в наших воспоминаниях, когда каждая новинка была событием, читалась и анализировалась, и сравнивалась обязательно с лучшими образцами жанра.

Совсем по-иному обстоит дело теперь.

Году в восемьдесят пятом я подготовил ярко «антимолодогвардейскую» статью «Фантастика восьмидесятых: причины кризиса». В частности, там было много ругани в адрес Ю.Никитина и его сборника «Далекий светлый терем». Тогда пара-тройка рассказов из этого сборника показались мне едва ли не худшим из всего, что когда-либо приходилось читать. На днях «Терем» вышел в очередном постперестроечном издании. Я взял книгу в руки и с удивлением обнаружил, что на современном среднем уровне ЭТО выглядит совсем даже не плохо. Ну, например, по сравнению с Ю.Петуховым или полуфантастическими детективами, которым несть числа, то есть основной массой издающейся ныне фантастической литературы.

Это стало первым неприятным открытием. Но неизмеримо печальнее было обнаружить, что и тексты, которые остались в памяти вершинами жанра, ныне воспринимаются как нечто вполне заурядное, не плохое, конечно, но и не выдающееся. То есть я помню и люблю эти книги, но отдаю себе отчет в том, что, появись они сейчас, я бы их не выделил из общего ряда. Мир, в котором перестаешь чувствовать разницу между Стругацкими и Щербаковым — могли бы мы пятнадцать лет назад представить себе такую антиутопию?

И вот на этом вся относительность мышления заканчивается, и приходит понимание. Да, речь идет именно о кризисе. Науки. Кино. Театра. Спорта. Литературы. Фантастики (нужное подчеркнуть). Кризисе, порожденном новыми реалиями общественной жизни. Кризисе, который является приговором этим реалиям, называемым «российская демократия» и «российский рынок». Кризисе перепотребления.

В европейской традиции отношения между автором и читателем художественного произведения отражали взаимодействие «Учитель — Ученик». Прежде всего познание мира: производство и распаковка новых идей, — единственное, что придает смысл существованию общества. Но европейская культура носит знаковый и, одновременно, чувственный характер, потому литературное творчество более доступно для расширенного Восприятия, предполагающего сопереживание, обретение нового знания и, в конечном счете, самостоятельное творение (хотя бы символическое), нежели иные формы искусства, не говоря уже о науке. Наука, философия, вера — для немногих избранных. Искусство — для всех. Магия знака и текста, дар богов едва ли не во всех религиозных системах — квинтэссенция, самая суть искусства, та нить, из которой может быть создана как ткань подлинного мира, так и покрывало Майи-иллюзии. В отличие от Востока, Европа почти не знала традиции личного духовного ученичества [6] Очевидно, речь может идти только о так называемом «новом времени». (Прим. ред.) . Но и преодолев всю систему «всеобщего среднего и обязательного», «высшего», «самого высшего», человек не освобождается от потребности задавать иногда вопросы мудрейшему и смиренно выслушивать ответы.