Терри Биссон - На краю Вселенной

— Я так и понял, — быстро солгал я. — Означает ли это твое Обращение, что Большого Краха не будет? — Честно говоря, я бы не удивился; вся эта история с красным и голубым смахивала больше на утренний телесериал, чем на подлинную катастрофу.

— Ирвинг! — с упреком произнес Ву. — Посмотри на мою формулу внимательно. АО неизбежно приводит к Большому Краху, оно попросту его провоцирует. Наша Вселенная не только сжимается, она обращается вспять. Это как обратная перемотка, ты понял? Согласно моим расчетам, все будет происходить задом наперед в течение ближайших одиннадцати или пятнадцати миллиардов лет, вплоть до Большого Краха. Дерево станет расти из пепла к дровам, из дров — к дубу, из дуба — к желудю. Разбитое стекло взлетит, срастется и вставится в оконную раму. Чай будет нагреваться прямо в чашке.

— Звучит увлекательно, — сказал я. — Даже может оказаться полезным. И когда все это начнется?

— Уже началось, — сказал Ву. — Антиэнтропийное Обращение идет полным ходом.

— Ты уверен? — Я потрогал банку с колой. Она заметно потеплела, но не следовало ли ей сделаться холоднее? Потом я взглянул на часы: было уже почти одиннадцать. — У нас тут все идет вперед, а не назад, — сообщил я ему.

— Разумеется, — сказал Ву, — пока еще рановато. Видишь ли, АО началось на Краю Вселенной. Это как стартовая черта авторалли или, если хочешь, граница, от которой отлив возвращается вспять. Прилив или автомобили уже стартовали, а людям на берегу и на финише все еще кажется, что ничего такого не происходит. Здесь, на Земле, мы можем ничего такого не заметить еще тысячи лет. Но по космическим меркам — это лишь мгновение.

Я не мог не моргнуть, припомнив накидку из бусин.

— Послушай, Ву, а может ли случиться такое… что здесь уже нечто возвращается вспять? Обратная перемотка, как ты это называешь?

— Маловероятно, — немного подумав, сказал Ву. — Вселенная столь невообразимо велика, и…

И тут в дверь постучали.

— Прости, Ву, — поспешно сказал я, — тут кто-то пришел, я должен открыть дверь.

Это была Кэнди, в своей безупречно отглаженной униформе цвета хаки. Вместо того, чтобы нежно чмокнуть в щечку меня, уже почти нареченного жениха, моя будущая невеста прямиком прошла к холодильнику Виппера Вилла (что на керосиновом ходу) и откупорила банку вишневой Диетколы-Без-Кофеина. Я сразу понял — что-то произошло, и притом нехорошее, поскольку Кэнди терпеть не может вишневой Диетколы-Без-Кофеина.

— По-моему, мы должны были встретиться во время ланча?

— Мне только что позвонили из Беличьего Кряжа, — сказала она. — Из санатория. Ирвинг! Папа врезал Зуммеру.

Мне, разумеется, послышалось «врезал по зуммеру», и будучи готов принять желаемое за действительное, я понял это как местный вариант идиомы «отбросил копыта». Напустив на себя скорбный вид и спрятав виноватую ухмылку, я подошел к ней, нежно взял за руку и бесстыдно солгал:

— Мне так жаль, Кэнди. Я ужасно огорчен.

— Ты и вполовину не так огорчен, как Зуммер, — сказала она, увлекая меня к дверям. —

У бедняжки здоровенный фонарь под глазом.

Беличий Кряж (санаторий) расположен к северо-востоку от Хантсвилла, в небольшой долине, над которой возвышается Беличий Кряж (гора). Это одноэтажное здание современной постройки с виду сильно смахивает на младшую школу или мотель, но пахнет как… Ну, вы знаете, как пахнут все богадельни. Кэнди привела меня в длинный холл, где мы нашли ее отца. Виппер Вилл восседал перед телевизором, привязанный к креслу, и тихо, ласково улыбался, взирая, как Джексон притворяется, что играет на гитаре и поет.

— Доброе утро, мистер Нойдарт, — вежливо поздоровался я. Язык у меня не поворачивался назвать его Виппером Биллом. Я уже говорил, что не знал отца Кэнди в бытность его грозой трейлерных парков четырех графств.

Старик, сидящий перед нами, был еще крепкого сложения, но какой-то мягкий (говядина, подернутая жирком), совсем без зубов, но зато с длинными, тонкими белыми волосами, которые этим утром казались немного серее, чем всегда. Его бледно-голубые глаза ни на секунду не отрывались от экрана, а пальцы неустанно поглаживали бумажную салфетку, разложенную на коленях.

— Что случилось, папа? — спросила Кэнди, с дочерней нежностью прикоснувшись к плечу старика. Ответа, разумеется, не последовало. Виппер Вилл Нойдарт не вымолвил ни словечка с того самого дня, когда поступил в санаторий и обозвал Флоренс Гейзере (старшую медсестру) сукой, безмозглой клушей и ... ... .., пообещав ее пристрелить.